– Слушай, ну, например, все Деды Морозы с подарками ходят. А у тебя мне подарок есть?
– Может, и есть. Но его надо заработать.
– Это как?
– Я же Дед Мороз.
– И что?
– Ты должен стишок рассказать или песенку спеть.
– Ты это серьёзно?.. Прямо как в детском садике… Не представляю себя читающим стишок.
– Я это серьёзно, если, конечно, хочешь получить подарок.
– И что ты мне подаришь, если я тебе это… так сказать, сбацаю?
– Всё, что захочешь.
– Так уж и всё?
– Всё.
– Телевизор, например… ой, нет, машину лучше!.. Можешь машину?
– Могу.
– Что, серьёзно можешь машину?
– Да, серьёзно могу.
– Любой марки?
– Да, любой.
– И что надо делать?
– Я уже тебе сказал.
– А, ну да… песенку спеть. – Костя задумался. Кроме, как про ёлочку, на ум ничего пока не приходило.
– А можно про ёлочку спеть?
– Можно про ёлочку. Пой.
Костя чувствовал себя идиотом, но запел:
– В лесу родилась ёлочка, в лесу она росла
Зимой и летом стройная зелёная была.
Зайчишка-зайка серенький за ёлочкой скакал…
И чего-то там волк… пробегал.
Не помню дальше. Так пойдёт?
– Нет, не пойдёт.
– Почему?
– Песенку надо от начала до конца спеть – и получишь свой подарок.
На кресле хихикнули.
Костя открыл коньяк, налил в две рюмки. Свою выпил. Из второй рюмочки так же исчез коньяк, как и шампанское из бокала.
– А можно другую песенку?
– Можно, – тихо и невозмутимо ответил Дед Мороз, – ты так не переживай, я никуда не спешу, время пока есть, вспоминай, думай.
Константин сидел и шевелил мозгами. А там, как назло, ну ни одной песенки, хоть какой-нибудь от начала до конца он не помнил. То же самое было и со стишками. Он начинал то один стих, то другой, и всё тщетно.
На кресле хихикнули.
Костя разлил по рюмочкам коньяк, выпил, вздохнул и сказал;
– Жаль.
– Что тебе жаль?
– Да не помню я, оказывается, ничего.
– Тебе так важен подарок?
– Конечно, важно! Ты прикинь, разговаривать с настоящим Дедом Морозом и не получить подарка.
На кресле опять хихикнули. Константин взглянул туда, тяжело вздохнул:
– А ты правда настоящий?
– Правда.
– А можешь доказать, что ты есть? – попробовал пойти на хитрость Константин.
– Что ты хочешь?
– Ну, сотвори какое-нибудь чудо. Можешь что-нибудь видимое создать?
– Что именно?
– Щенка хочу пуделя, говорят, они очень умные. Давно мечтаю.
– Расскажи стишок или спой песенку.
– Опять снова-здорово.
– Извини, такие правила.
Костя взглянул на часы: там было уже 02–56.
– Тебе уже пора? Да?
– Да, пора.
– Ну, давай тогда выпьем на посошок?
– Давай.
Константин выпил, рюмка Деда Мороза также опустела.
– Хорошо посидели, да? Послушай, а можно, я тебе на следующий Новый год позвоню? Выучу песенки, стишки и ты подаришь мне подарок.
Ответа не последовало. Костя взглянул на часы: 03–02.
Константин сидел, ел салат и думал:
Кому расскажи, что ко мне приходил Дед мороз, ведь не поверят.
Вдруг в дверь позвонили.
Странно. Кто там? Может, Дед Мороз зайцев своих забыл. Открыв дверь, Константин увидел на пороге корзинку, а в ней сидел белоснежный щенок пуделя…
– Ну, вот теперь будет чем заняться в отпуске, – говорил счастливый Костя, занося это маленькое счастье в квартиру. – И не нужна нам машина, да, малыш?
Родные души
Она жила в доме, напротив, со своей мамой. Девочка часто болела, была очень худенькой и бледненькой. Со сверстниками почти не играла. Она сидела под деревом со своими куклами.
Это были божественные минуты для дерева, когда Лизочка, так звали девочку, возилась там в низу. Она, то облокачивалась, то прикасалась к дереву. И от этого по коре вверх пробегало что-то тёплое. Если бы дерево могло опустить свои ветки и погладить это человеческое создание по головке… Но это было не возможно. И поэтому свою любовь оно проявляло по-своему. Дерево отдавало этому ребёнку свою живительную энергию. Оно ухаживало за этим человеческим созданием, как могло: если было жарко, то листики располагались так, что бы была густая тень, да и дождь, если начинался внезапно, дерево старалось укрыть её по дольше, чтобы дождь не сразу мог её намочить, пока мама не заберёт Лизочку. Конечно, когда шел дождь, для дерева были долгожданные дни: оно и радовалось этому, и огорчалось. Дерево знало, что именно в такую погоду Лизочка болела чаще всего. В эти дни она редко показывалась в окне. Но если иногда мелькала её белокурая головка, то дрожь пробегала по всему стволу дерева, от нетерпения увидеть девочку. Иногда Лизочка подолгу стояла в окне, замотанная шарфом. В эти минуты дерево изо всех сил тянулось к ней, не зная, что делать. Очень хотелось развеселить это грустное личико. Оно раскачивалось в разные стороны и взмахивало ветками.
Лизочка улыбалась и говорила:
– Мамочка, посмотри, мне дерево машет веточками. Посмотри, мамочка, ведь ветра нет, а оно машет. Я знаю, мамочка, это оно мне машет веточками. А как ты думаешь, дереву холодно?
– Нет, дорогая, не холодно, оно же дерево. Хватит там стоять, отойди от окна.
– А когда я уже пойду гулять? Я уже не кашляю.
– Скоро, скоро, сокровище моё.
И вот всё-таки наступало это «скоро», этот долгожданный день, когда Лизочка выходила на улицу.
Все ветки у дерева, взлетали вверх и опускались вниз.
Можно было подумать, как будто было дуновение ветра. Дерево шелестело листочками. Зовя её к себе:
– Иди ко мне, Лизочка, иди, прикоснись, притронься. Я дам тебе больше здоровья, чем все эти доктора.
Лизочка улыбалась дереву, подходила к нему. Её, тянуло к нему, как магнитом. Она не понимала, почему, но рядом с деревом чувствовала себя очень хорошо, даже кашель становился мягче, а вскоре и совсем прекращался. Лизочка чувствовало тепло, которое давало дерево. Она подолгу стояла, прижавшись к нему, и тихо-тихо рассказывала, как она болела, как её лечили, как приходила тётя доктор и выписывала горькие таблетки, которые пить она ни как не хотела. А ещё приходила медсестра утром и вечером делать укол.
