– Как вас зовут? – спросила Катя.
На это «ангел» усмехнулся:
– Вам обязательно требуется имя? Что ж, когда-то меня звали Митенькой. Несколько простовато для ангела, но тут уж ничего не поделаешь.
Пассажирскую дверь уже закрывали, и тут вдруг «ангел Митенька» завопил жалостливо:
– Постойте, граждане! Нет, нет, боюсь самолетов! Не полечу! – С этими словами он буквально вывалился из пассажирского отсека.
Вслед за тем дверь закрылась, и пилот-диверсант завел мотор.
– Ты сколько раз с той вышки прыгал? – спросила Катя.
– Один раз.
– Да, маловато.
– Страшно было, – признался Юрий, – с тех пор зарекся, что больше – никогда… Но не зря сказано: не зарекайся…
Самолет оторвался от земли. И тут с котом Прохором стало происходить что-то странное – он размяукался, а потом стал издавать какие-то странные хрипы.
– Тоже, как наш ангел Митя, самолетов боится, – посочувствовала ему Катя.
– Да нет. – Юрий вспомнил слова Борщова. – У него аллергия на динамит.
– Брось, такого не бывает.
– Ну, мало ли… – Юрий пожал плечами. – В любом случае будет жаль, если погибнет.
– Не погибнет! – Катя взяла кота и засунула за пазуху, приговаривая: – Хороший котик. Не бойся, мы твои ангелы-хранители. У всех должны быть ангелы-хранители, даже у котиков…
Прохор, словно понял ее слова, сразу успокоился и притих. Юрий и Катя тоже притихли в ожидании, прислушиваясь к тому, что происходит в пилотской кабине…
…Это случилось минут через сорок полета. Они увидели через иллюминатор, как распахнулась дверь пилотской кабины и оттуда выпрыгнул пилот.
– Давай! – сказала Катя.
Они распаковали оба мешка и нацепили на себя парашюты.
– Ого! – обрадовалась она. – Тут и по запасному парашюту, и ножи парашютиста, все есть! Значит, так, ты прыгаешь первым, я – за тобой. Не бойся, если что – я тебя подстрахую. Помнишь хотя бы, где у парашюта кольцо?
Он кивнул, хотя от волнения уже и сомневался, что действительно помнит.
– Тогда держи руку на нем.
Кольцо оказалось на месте, и Юрий ухватился за него. Катя тем временем уже открывала дверь пассажирского отсека.
– Если что, есть еще запасной парашют, – напомнила она. – Только сначала надо обрезать стропы первого. Нож парашютиста держи наготове.
Юрий засунул нож за ремень.
– Ну, с Богом! – решительно тряхнула головой Катя. – Давай!
Он подошел к распахнутой двери и глянул вниз. Сквозь сумерки были видны лишь сиреневые облака, и его на миг охватила жуть.
– Вниз не смотри, – услышал он. – Прыгай!
Он выпрыгнул и тут же дернул кольцо, как делал это в Парке культуры.
Но тут был не парк. Он дернул кольцо слишком поспешно. Парашют, распахиваясь, скользнул по крылу самолета, от чего сразу смялся, стропы перепутались, и парашют вместо купола превратился в какую-то сосульку. Юрия закрутило, как волчок.
«Спокойно! – он стиснул зубы. – У тебя есть еще один парашют… Обрезать стропы…»
Юрий хотел выхватить нож, но его не было – выпал! От страха и волнения он этого даже не заметил. «Вот она, смерть…» – подумал Юрий, камнем падая вниз.
И вдруг увидел Катю. Раскинув руки и паря в небе, как птица, она с нераскрытым парашютом летела в его сторону. Крикнула, перекрывая отчаянные вопли кота за пазухой:
– Хватай меня! Ну!
Он вцепился в нее обеими руками.
Катя быстро отрезала стропы его парашюта и сама дернула кольцо запасного.
Купол раскрылся. «Неужели спасены?!»
Некоторое время, прижавшись друг к другу, так и летели вместе. Кот, хотя Юрий его сильно придавил, перестал вопить: был не против слияния людских душ. Вместе, в обнимку, пролетели сквозь облака. Было незабываемое чувство – страха и восторга одновременно…
* * *
Щуплый паренек бродил по обшарпанным московским улочкам и думал только о том, как обманулся, рассчитывая на этих двух мозгляков. Нет, в этом мире надо действовать самому, в одиночку. Не все на такое способны, но ведь он – не все, он – Викентий, сын своего неустрашимого отца! И если где какая несправедливость – уж он-то будет знать, как себя повести!
На углу очередного дома горько плакала какая-то старушка.
– В чем дело, бабуся? – спросил Викентий-младший.
– Да вот, кошелек отняли, ироды, архаровцы…
– Где они?
– Вон, милок, улицу переходят.
Действительно, двое крепких мужиков переходили улицу метрах в двухстах от них. В следующую минуту они должны были свернуть за угол.
– Стой здесь, бабуся, – скомандовал Викентий, – жди меня. – С этими словами он устремился за указанными бандитами.
Парень настиг их уже за углом.
– Сами вернете кошелек бабке или вам помочь?
Те с любопытством оглядели этого мозгляка, смеющего тут, на их улице, командовать. Один из них подкинул кошелек на ладони и, хохотнув, проговорил:
– Оно лучше, конечно, ежели поможешь.
– А может, сразу ему по фуфлу? – предложил другой.
– Можно и так, – согласился первый, убирая кошелек в карман.
Вразвалочку они подошли вплотную к Викентию.
Все произошло настолько быстро, что если бы кто-то наблюдал за этой сценой, то ничего бы и не понял. Пара ударов ребром ладони по двум толстым шеям, как учил отец, – и двое уже лежали на земле не шевелясь. Викентий проверил у каждого пульс и удостоверился, что они не зашевелятся уже никогда. Да, неплохую науку он успел пройти к своим шестнадцати годам!
Вытащив кошелек, Викентий вернулся к старушке:
– На, бабушка, держи. И ходи тут осторожней, а то мало ли что.
– Господь тебя храни! – услышал он вослед, ибо сам, не задерживаясь возле старушки, уже шел своей дорогой.
Шел и думал: да, так, только так! Бывает, что в этом поганом мире достаточно и одного судьи. Если сам этот судья еще и палач, то рано или поздно наступит настоящая справедливость. И такой судья, он же палач, уже имеется: это он, Викентий Второй, сын своего отца! Что бы там ни болтал тот очкастый доцент, уж он-то, Викентий, знает, что такое справедливость, и не даст миру соскользнуть с верного пути!
Да, сегодня только начало, но жизнь у него долгая, и все еще впереди!
Так и надо действовать, как нынче!
…А что, звучит неплохо: Викентий Второй. Еще услышат о нем!
* * *
…Что-то громыхнуло вдали, в небе взметнулось пламя. Самолет распался на две части, словно его перерубили гигантским топором, и обе половинки теперь, кувыркаясь, неслись к земле.
