Как же мозг справлялся с колебаниями на Уолл-стрит? Ученые немедленно обнаружили сильный нервный сигнал, который, казалось, руководил многими инвестиционными решениями. Этот сигнал исходил из богатых дофамином районов мозга, таких как вентральная область хвостатого ядра: он кодировал обучение на фиктивных ошибках, то есть способность учиться на сценариях «что если». Рассмотрим, к примеру, такую ситуацию: игрок решил рискнуть на бирже ю% своего портфеля, что является довольно маленькой ставкой. Затем он видит, что рынок резко растет в цене. В этот момент начинает появляться сигнал обучения на фиктивных ошибках. Пока игрок радуется своей прибыли, его неблагодарные дофаминовые нейроны зациклены на той выгоде, которую он упустил, вычисляя разницу между наилучшим возможным и реальным доходом. (Это видоизмененная версия сигнала об ошибочном предсказании, о котором мы говорили выше.) Когда разница между тем, что произошло на самом деле, и тем, что только могло случиться, очень велика (это переживается как чувство сожаления), игрок, как выяснил Монтагью, в следующий раз, скорее всего, все сделает по-другому В результате инвесторы в его эксперименте подстраивали свои инвестиции под все колебания рынка. Когда рынки быстро росли (как, к примеру, в случае с пузырем индекса NASDAQ в конце 1990-х), инвесторы продолжали наращивать свои инвестиции. Не инвестировать означало погрузиться в сожаления и тщетно оплакивать деньги, недополученные вследствие непродуманного решения.
Однако обучение на фиктивных ошибках не всегда адаптивно. Монтагью считает, что эти вычислительные сигналы являются одной из основных причин возникновения финансовых мыльных пузырей. Когда рынок продолжает расти, это подталкивает людей делать все более и более крупные инвестиции. Их алчный мозг убежден, что открыл секретный механизм фондовой биржи, так что они не задумываются о возможности потерь. Но в тот момент, когда инвесторы более всего уверены, что финансовый мыльный пузырь таковым вовсе не является (многие участники эксперимента Монтагью в результате вкладывали все свои деньги в растущий рынок), он лопается. Доу-Джонс тонул, NASDAQ взрывался, Никкей обваливался. Неожиданно инвесторы, некогда пожалевшие, что инвестировали не все свои деньги, и вложившие больше, оказывались во власти отчаяния из-за того, что их активы резко упали в цене. «Когда рынок начинает падать, эффект оказывается прямо противоположным, — говорит Монтагью. — Людям не терпится выбраться из того, во что они вляпались, потому что их мозг просто не хочет больше об этом сожалеть». В этот момент мозг понимает, что допустил очень дорогостоящие ошибки предсказания, и инвестор стремится как можно быстрее избавиться от активов, чья ценность уменьшается. Отсюда и возникает финансовая паника.
Вывод из сказанного такой: наивно пытаться переиграть рынок, полагаясь на свой мозг. Дофаминовые нейроны не могут справиться со случайными колебаниями Уолл-стрит. Выплачивая крупные суммы управляющим вашими инвестициями, вкладывая свои сбережения в очередной инвестиционный фонд, обещающий большую прибыль, или гонясь за нереальной прибылью, вы всего лишь покорно следуете примитивной схеме вознаграждения. К сожалению, те схемы, которые так хороши для предугадывания сока и распознавания точек на радаре, совершенно бесполезны в этих полностью непредсказуемых ситуациях. Именно поэтому в перспективе выбранный наугад портфель акций неизменно оказывается выгоднее дорогостоящих экспертов с их модными компьютерными моделями. И поэтому большая часть ПИФов за любой выбранный год покажет рост меньше, чем Standard & Poor's 500. А те фонды, которым удается обогнать рынок, редко могут долго удерживать позиции. Их модели работают наудачу, их успех непостоянен. Так как фондовый рынок — это случайная тропка, идущая вверх, лучшее решение — выбрать недорогой паевой фонд и подождать. Терпеливо. Не думать о том, что могло бы произойти, и не переживать из-за чужих доходов. Инвестор, который ничего не делает со своим портфелем акций — который ничего не покупает и не продает, — по полученным доходам превосходит среднего «активного» инвестора почти на 10 %. Уолл-стрит всегда искала секретный алгоритм финансового успеха, но секрет в том, что никакого секрета нет. Мир гораздо более случаен, чем мы можем себе представить. Вот чего не могут понять наши эмоции.
2
Deal or No Deal («Пан или пропал», «Сделка»,) — одна из самых популярных телеигр в мире. Ее показывали в более чем 45 странах — от Великобритании и Словакии до США. Правила игры самые что ни на есть простые: перед участниками ставится 26 закрытых портфелей с денежными суммами от одного цента до миллиона долларов. Не зная, сколько денег лежит в каком портфеле, участник выбирает один из них, который затем помещается в сейф. Его содержимое станет известно только после завершения игры.
Затем игрок начинает по одному открывать оставшиеся 25 портфелей. По ходу дела участник постепенно понимает, сколько денег может содержать его собственный портфель, так как все оставшиеся суммы высвечиваются на большом экране. Этот процесс отбора очень волнителен, потому что каждый игрок пытается как можно дольше сохранить на поле как можно больше крупных денежных сумм. Каждые несколько раундов условная фигура, именуемая Банкиром, предлагает игроку деньги за запертый в сейфе портфель. Участник может либо принять его предложение и получить деньги, либо продолжить играть, делая ставку на то, что в неоткрытом портфеле денег больше, чем предложил ему Банкир. Чем дальше заходит игра, тем более мучительным становится напряжение: мужья или жены игроков начинают плакать, дети — кричать. Если выбран неверный портфель или если хорошее предложение отклонено, потеряно будет огромное количество денег.
«Сделка» — по большей части игра на везение. Хотя у игроков существует тщательно проработанная система суеверий (нечетные номера лучше четных, портфели, которые держат блондинки, лучше тех, которые держат брюнетки), денежные суммы в них распределены случайным образом. Нет ни кода, который нужно взломать, ни магической числовой последовательности, которую необходимо разгадать. Это просто судьба, вершащаяся на глазах телезрителей.
И тем не менее «Сделка» — это также игра сложных решений. После того как Банкир делает свое предложение, у участника есть несколько минут — обычно время перерыва на рекламу — на то, чтобы принять решение. Он должен сопоставить перспективу гарантированного получения денег с шансами выиграть один из крупных денежных призов. Выбор всегда сложен, это крайне тревожный момент.
Существуют два способа принять это решение. Если бы у участника под рукой был калькулятор, он мог бы быстро сравнить среднюю сумму, которую он может выиграть, с предложением Банкира, К примеру, если осталось три портфеля, в одном из которых 1 доллар, в другом ю 000 долларов, а в третьем 500 000 долларов, то тогда игроку стоит, по крайней мере в теории, принимать любое предложение выше 170 000, так как это среднее арифметическое от сумм, содержащихся во всех трех портфелях. Хотя предложения в начальных раундах обычно бессмысленно низки — продюсеры не хотят, чтобы люди заканчивали игру до того, как она приобретет драматический характер, — по мере того как игра продолжается, предложения Банкира становятся все более и более справедливыми, пока они не практически не уравниваются со средним арифметическим денег, оставшихся в портфелях. В этом случае участнику «Сделки» очень просто решить, принимать предложение или нет. Ему просто нужно сложить оставшиеся суммы, разделить на количество невыбывших портфелей и посмотреть, превышает ли результат текущее предложение-. Если бы в «Сделку» играли таким образом, это была бы исключительно рациональная игра. Она также была бы неимоверно скучной. Ведь совсем не весело наблюдать за тем, как люди занимаются арифметическими расчетами.
