— Бей тогда по ближнему танку.
Снаряд преодолел километровое расстояние в течение секунды. Ударил в лобовую часть башни, но километр — немалое расстояние, а башенную броню «тридцатьчетверки» к весне сорок пятого года усилили до девяти сантиметров.
Удар был мощный. Отбросило, смяло сотрясением тело сержанта-наводчика с медалями «За оборону Сталинграда» и «За отвагу». Но снаряд не пробил сработанную на совесть уральскую броню, а место наводчика уже занял младший лейтенант, командир машины. Заглохший от удара двигатель снова заработал.
«Пантера», мгновенно перезарядив орудие, готовилась добить вторым выстрелом «тридцатьчетверку», ее экипаж и восемнадцатилетнего командира. Видевший все это, старый вояка Шаламов только застонал от бессилия. Выручить обреченный танк он не мог, «Пантеру» заслоняла насыпь.
Но судьба людей на войне непредсказуема. Капитан Супонин, преподаватель математики из Воронежа, уже разглядел «Пантеру». Место было пристреляно, оставалось только свериться с заранее вычерченной таблицей.
На это ушло несколько секунд. Не жалея зарядов, Николай Захарович Супонин, потерявший на фронте старшего сына-танкиста, дал залп сразу из всех шести минометов своей батареи.
Шесть 120-миллиметровых мин — это почти сто килограммов взрывчатки и стальных осколков, разлетающихся со скоростью девятьсот метров в секунду. Мины взорвались довольно кучно.
Хотя прямых попаданий не было, одна из фугасных мин рванула на бруствере, в метре от «Пантеры». Машину крепко встряхнуло. Сверху обрушились комья земли, камни, а несколько крупных осколков ударили, как зубилом, по бортовой броне немецкого танка.
Экипаж из пяти человек оглушило, сбило прицел. Выпущенный снаряд, готовый добить «тридцатьчетверку», прошел мимо, а чтобы зарядить новый, требовалось уже больше времени — контуженный экипаж «Пантеры» приходил в себя. Затем стало не до стрельбы. Спасаясь от следующего залпа тяжелых минометов, немецкий лейтенант приказал срочно сменить позицию.
Это прежде всего означало — выбраться из обнаруженного русскими капонира. В обычной ситуации семисотсильный двигатель «Майбах» вытолкнул бы машину задним ходом, как пробку, и она на скорости ушла бы в запасное укрытие.
— Быстрее, — торопил он механика.
Но опытный механик-водитель видел, что быстро не получится. Выход из капонира преграждала воронка от другой мины. Чтобы ее преодолеть, требовалось время, хоть и небольшое. На полминуты «Пантера» с ее массой сорок пять тонн застыла на месте. Гусеницы бешено перемалывали бруствер воронки, медленно продвигая танк по аппарели — выезду из капонира.
Потерянные в бою полминуты — это много. Зачастую они становятся ценой жизни. «Тридцатьчетверка» младшего лейтенанта успела выстрелить, снаряд отрикошетил от брони и с воем ввинтился в небо. Новый удар замедлил движение «Пантеры», двигатель работал с перебоями.
Старший лейтенант Виктор Ерофеев уже многому научился от своего комбата. Упустить момент было нельзя. Он остановил самоходку и наводил гаубицу на смертельно опасную «кошку», уже готовую вырваться на простор.
Фугасный снаряд взорвался с недолетом немного правее машины. «Пантеру» в очередной раз встряхнуло, полетели оторванные листы броневого экрана, прикрывающего гусеницы, но это было мелочью. Машина выбралась из ловушки, но пятиметровый ствол орудия согнуло и вывернуло из гнезда.
Мощный танк, которых у обороняющихся было не так и много, перестал быть боевой единицей. Механик торопливо уводил поврежденную машину с оглушенным экипажем подальше от летящих снарядов. По дороге ее остановил патруль полевой жандармерии.
— Удираете? — насмешливо спросил фельдфебель с алюминиевой бляхой на груди.
Лейтенант с перевязанной головой высунулся из люка.
— Не видишь, что машина подбита?
— Все я вижу, — огрызнулся фельдфебель. — Танк исправный, только пушку согнуло. Снимайте пулеметы и оставляйте двух пулеметчиков. У нас их не хватает, а русские напирают. Не забудьте коробки с лентами выгрузить.
Спорить было бесполезно. После небольшой перепалки двое танкистов, взвалив на плечи пулеметы, направились к траншее.
Пехота, танки и самоходные установки торопились захватить эстакаду и прилегающие к ней железнодорожные пути.
Шаламов ввел в действие весь свой батальон (шестнадцать машин), охватывая цель с флангов. Его танки уже получили несколько попаданий, но продолжали атаку.
Зато не повезло лейтенанту Воробьеву. Самый молодой из командиров «зверобоев», он слишком торопился, забыв, что главное его оружие — шестидюймовая пушка-гаубица. От него требовалась меткая стрельба, а не молодецкий рывок вслед за танками.
— Лешка, стой! — пытался связаться с ним по рации Чистяков.
Капитан почти физически ощущал присутствие еще одной или двух «Пантер». Они наверняка ударят по своему главному врагу — «зверобоям».
Неизвестно, что случилось с рацией, но лейтенант Воробьев приостановился лишь на несколько секунд. Послал фугас под эстакаду, где прятались немецкие огневые точки, и снова рванул вперед, увлекая азартом атаки весь экипаж.
Увернуться от летящего в тебя снаряда «Пантеры» почти невозможно. Масса бронебойной болванки составляла всего шесть килограммов. Но разогнавшийся до скорости тысяча метров в секунду, светящийся малиновым жаром, снаряд с легкостью просадил броню самоходки.
Погиб механик-водитель, успевший крикнуть за секунду до своей смерти:
— Командир, «Пантера»!
Сам командир, Алексей Воробьев, с оторванной ногой, терял сознание и что-то бессвязно шептал. Успел выбраться через передний люк радист, с ужасом глядя на разорванное тело механика. Выскочил заряжающий, видя, что Воробьеву уже не помочь, а через короткое время загорелись массивные гильзы, наполненные артиллерийским порохом.
«Зверобой» горел вместе с тремя самоходчиками. Детонировали фугасные снаряды, выбив заднюю стенку рубки. Пламя скручивалось кольцами, исчезало, погашенное взрывной волной, и с новой силой гудело, сжигая боевую машину и людей.
Комбат Шаламов словно искал смерти, выскочив вперед. От снаряда «Пантеры» его спасли обломки эстакады, зато достал снаряд противотанковой пушки. Разметал гусеничные звенья на лобовой броне, пропахал глубокую борозду и отрикошетил.
— Ах ты, сучка!
Отчаянный майор возглавлял атаку, которую было уже не остановить. Кто же посмеет остановиться, если впереди сам комбат, трижды горевший, не щадивший в бою ни своих, ни чужих. Он был мастером таких тактических прорывов, чутко улавливая нужный момент для рывка.
Позади него крутилась на порванной гусенице подбитая, дымящаяся «тридцатьчетверка», а Шаламов удовлетворенно оглядел цепь несущихся машин. Поймал в прицел «гадюку» под эстакадой и точным выстрелом разнес ее 85-миллиметровым снарядом.
Чистяков, перескочив через рельсы, пытался не упустить вторую «Пантеру». Она исчезла за высокой насыпью, снова появилась и круто развернулась, выбросив из-под траков фонтан земли и щебня.
