– На задворках тоже чисто, товарищ полковник, – объявил третий боец, выйдя из-за угла. – Смылась шантрапа.
– Исчезли, как дворники в непогоду, – подтвердил его напарник, шедший сзади. – Знают, что расстреляем без суда и следствия, вот и чешут как зайцы.
– Что за хрень, Александр Владимирович?! – Марчук нахмурился. – Я все понимаю, знаю, что в разрушенных районах бесчинствуют мародеры. Бандиты, убийцы и насильники терроризируют людей, оставшихся здесь. Уследить за всеми мы не можем. Но чтобы с такой наглостью, посреди белого дня, на глазах у начальника гарнизона?.. Вы собираетесь решать эту проблему?
– Решаем, товарищ полковник. – Начштаба немного смутился. – Эта плесень появилась не так давно. По нашей информации, работает несколько банд – бывшие уголовники, прочий сброд. Сначала мы привлекали добровольцев, но проку от них немного, сами понимаете. Введение комендантского часа проблему не снимает. Четыре дня назад решили сформировать усиленный комендантский взвод. Из него выделяются группы для патрулирования проблемных районов. В штате проверенные люди – обстрелянные, надежные, только из местных. Привлекаем офицеров милиции и бойцов спецподразделений. Командует взводом капитан Данилюк. Заместитель – капитан местной милиции Окуленко.
– Это не тот Окуленко, который в мае со своими молодцами не пустил в город колонну бронетехники? – спросил Марчук.
– Он самый, Николай Николаевич. Группа двумя цементовозами перегородила дорогу, а другого проезда не было. Слишком узкие у нас улочки. Укропы потыркались, поняли, что бодаться с этими бегемотами бесполезно, и стали отходить. Ребята Окуленко под шумок выбросили экипажи из двух бэтээров, капитан посадил туда своих людей, и появилась в этот день у ополчения своя бронетехника. Толковый парень этот Окуленко. После того случая ушел с государственной службы, в ополчение записался, все лето воевал. Да, не хватает у нас людей, Николай Николаевич. – Начштаба развел руками. – Патрулируем город только ночью, группами по шесть-семь человек. Мародеры нынче вооруженные пошли. Да и не только они тут орудуют. Хохлы диверсионные группы забрасывают, их тоже нужно выявлять. Вчера подстанцию на Озерной взорвали, а наших рядом не оказалось.
– Ладно, – заявил Марчук и нахмурился. – Напомни к вечеру, решим, кем можно усилить патрули. Михеич! – возмутился он. – Чего шарами хлопаем? Колесо уже стоит? Мы едем или весь день торчать здесь будем по твоей милости?
– Ах да! – Водитель опомнился и, придерживая сумку, убежал менять проколотую резину.
– Женщину в салон, – распорядился начальник гарнизона. – Да нежнее, бойцы, груз хрупкий. Вызывай, Александр Владимирович, бригаду реанимационно-противошоковой группы. Пусть выдвигаются навстречу, за Овражной перегрузим больную. Вы двое!.. – Он ткнул пальцем в заскучавших бойцов. – Осмотреть еще раз все, пока мы тут возимся. И поглядывайте, чтобы эти твари из своих щелей нам в спину не ударили!
Бойцы побежали исполнять приказ. Остальные склонились над пострадавшей. Брать на себя функции медбратьев до приезда специалистов, видимо, не стоило.
Серьезных травм у женщины не было, кровь из порезов уже не сочилась. Налицо был тяжелый эмоциональный шок, чреватый психическими отклонениями.
Осажденный город окутывали легкие сумерки. Сизая дымка штриховала развалины и уцелевшие строения.
Визгливо, мерзко затрещало сочленение деревянных конструкций. Испуганно охнув, щуплый субъект с гибким гуттаперчевым телом перемахнул через перила и покатился по полу. Ругнувшись, от лестницы отшатнулся второй, приземистый, плечистый.
Они среагировали вовремя. Еще мгновение, и массивная лестница, ведущая на второй этаж добротного особняка, похоронила бы обоих. Она держалась на соплях и разбилась с оглушительным треском. Развалились ступени, разлетелись перила, унизанные гвоздями. Пыль взметнулась столбом.
Люди кашляли, отползая в угол, плевались матерками. Со стороны дом казался целым, не считая одной просевшей стены. Очевидно, к ней и примыкали перекрытия, на которых держалась лестница.
Грохот смолк, и несколько секунд в доме и вокруг него царила тишина. Стояла лунная ночь. Улица Печатников, сильно разрушенная и брошенная жителями, тоскливо помалкивала.
Осела пыль. Закряхтело, заворочалось тело, съежившееся в углу. Привстал еще один человек. Заскрипела дверь, ведущая в соседнее помещение, оттуда высунулся любопытный нос.
– Братки, вы что, охренели? – послышался сиплый голос, и в холл выбрался сутулый тип с плешью, поблескивающей в полумраке.
На плече он тащил мешок.
Вспыхнул фонарь. Мерклый свет озарил разбившуюся лестницу и дергающееся лицо виновника «торжества».
Этот щуплый небритый тип с бегающими глазами судорожно перекрестился и спросил:
– Юрко, Трофим, вы чего тут творите?
– Кто-то по хлебалу сейчас отхватит, – мрачно пообещал приземистый субъект с отекшей бычьей физиономией, сжимая кулак, расписанный наколками.
– А чего сразу я-то? – заволновался щуплый субъект явно не благородных кровей, весь разболтанный, нервный. – Я знал, что эта лестница такая? Прохор же поднялся, а я?.. Да ладно, хлопцы, с кем не бывает. Никто сюда не прибежит.
– Кретин!.. – прошипел в дыру со второго этажа помянутый Прохор, физиономия которого напоминала рыбью. – И как я теперь спущусь?
– Нашел что-нибудь? – прошипел широкомордый Трофим.
– Пусто, блин. Такой домина, а взять нечего. Хозяева – жлобы конченые, все ценное увезли. Держите меня, падать буду…
Трое злоумышленников столпились в кучку на обломках упавшей лестницы. Прохор сбросил мешок, в котором что-то звякнуло, слез в дыру, держась за выступ в люке, повис на руках. Подельники схватили его за ноги и все равно не удержали. Все попадали и возились в обломках, проклиная кривоногого Юрко. Потом братки вывалились на середину холла, стали растирать и ощупывать ушибленные места. Юрко схлопотал от Прохора безобидную, почти дружескую затрещину и не стал обижаться.
Под покровом ночи четверо злоумышленников выскользнули из негостеприимного дома и перебрались на соседний участок. Несколько минут они сидели в зарослях бурьяна, оглядывались и прислушивались. Над вымершей улицей висела глухая тишь. Неподалеку спокойно поскрипывал сверчок. Недавний шум в доме не привлек нежелательного внимания.
– Я ногу чуть не сломал! – посетовал Прохор и повозился в мешке.
Что-то характерно звякнуло. Забулькало пойло, проникая в натруженное горло. Прохор сыто срыгнул, передал бутылку по кругу. Каждый хлебнул и смачно почмокал, выражая одобрение.
– Жить вполне можно, – икнув, сказал Юрко. – А говоришь, что не нашел ничего. Хлопцы, а чего мы тут шифруемся, как воры в Багдаде? Нет никого. Это наш город, мы тут хозяева.
– Заткнись, охламон! – зашипел Трофим, главарь банды. – Гансам из комендатуры будешь объяснять, чей это город, когда они тебя к стенке поставят.
