– Ты что, спятил? – вскричал Андрей. – Кто приказал?
– А ты полюбуйся! – отозвался Дорофеев, показывая пальцем. – Когда его ловить? Нам что, заняться больше нечем?
На опушку выезжал украинский бронетранспортер с вездесущей пехотой. Бойцы сидели густо, и со зрением у них все было в норме. Вслед за первым выехал второй транспортер.
– Валим в лес! – закричал Андрей.
Они бежали, сломя голову, гнали пинками инструктора, ошалевшего от страха. Тот уже устал закрывать руками свою костлявую задницу. А когда вояки открыли огонь, англичанин помчался впереди всех, высоко подбрасывая колени.
До спасительной чащи оставалось метров сто. Село лежало в пологой низине, вся окрестность хорошо просматривалась. Солдаты стреляли, возбужденно перекликались, потом прозвучала команда, и они стали спешно запрыгивать на броню.
«Рыл двадцать, – навскидку оценил Андрей. – А нас осталось только семеро. Не самое удачное количественное соотношение для перехода в контратаку».
БТР, чадя выхлопом, въезжали в село, разгонялись. Жидкая грязь летела из-под колес. Улюлюкала солдатня, взбодренная своим численным превосходством. Хлопали выстрелы.
Ополченцы бежали по полю, перепрыгивая через борозды. Кашлял Голуб, дышал, как загнанная лошадь, Костюк, далекий от физкультуры и спорта. Фишер споткнулся, как-то затравленно обернулся, почти остановился. Андрей выстрелил выше головы, и визжащий советник помчался дальше.
Отчаяние забиралось в душу капитана. Не успеть! БТР уже преодолели село, месили поле. Забился в судороге пулемет. Костюк ахнул, подломился, точно столб, повалился на бок. Черт! Дорофеев остановился, вскинул «РПК» и ударил веером.
Андрей метнулся к Костюку. Тот кашлял, плевался, но не выпустил из рук автомат. У него была перебита нога. Андрей обхватил его, с другого бока пристроился Дорофеев.
– Леха, терпи, мы тебя дотащим!
Но тот не мог идти, наступил на здоровую ногу, подвернул ее, начал извиваться, орать, чтобы его бросили. Дорофеев споткнулся и выпустил товарища.
Тот рухнул в борозду.
– Андрюха, Пашка, уходите к чертовой матери! Вы успеете! Я задержу их! – Он умолял, упрашивал, а в глазах уже застыл потусторонний тоскливый холод.
Кровь толчками выходила из раны в ноге. Костюк пристроился на бок, подтащил к себе автомат.
– Пошли вон! Дурачье, все же подохнем!
Окуленко навсегда запомнил эти глаза. Враг был уже рядом, пули свистели тут и там. Костюк был прав. Если они даже и дотащат его до леса, то потом все равно далеко не уйдут. Пули вскопали землю под ногами.
Дорофеев снова оступился. Андрей полетел в соседнюю канаву, выхватил гранату, куда-то швырнул. Глотая слезы, ненавидя себя, они бежали к лесу, ежесекундно ожидая пулю в спину.
В лесу все было нормально. Голуб и Рушило стреляли из-за деревьев короткими очередями. Ругался Зимин, подвернувший ногу. Горденко награждал оплеухами офицера-иностранца, сделавшего слабую попытку унести ноги.
Бронетранспортеры катили по полю. Костюк, пристроившись в борозде, стрелял короткими очередями. Он еще ухитрялся целиться и даже сбил с брони какого-то парня, замахнувшегося гранатой. На нее тот и упал, чем спас от преждевременной смерти своих товарищей. Взвились в воздух комья земли и сорной травы, фрагменты разорванного тела.
Рассвирепевшие солдаты стали стрелять. Все пространство вокруг Костюка украсилось фонтанами земли. Там словно дождь молотил. Несколько пуль попали в цель, распороли спину. Костюк вздрогнул последний раз. В следующую секунду по нему проехали колеса БТР.
Ополченцы стреляли из-за деревьев, крича от бессильной ярости. Хватит уже ни за грош терять товарищей! Еще один укроп повалился с брони, взмахнув руками. Силовики прыгали на землю, разбегались, залегали.
Транспортеры остановились. Толку от них в лесу не было.
Позиция ополченцев оказалась намного выгоднее. Они могли перебегать между деревьями, расстреливать украинских вояк в упор. Те начали отползать, злобно перекликались.
Офицер надрывал глотку, спрятавшись за броней:
– Никому не отступать, держать линию!
Но у ополченцев заканчивались боеприпасы.
Тут последовало еще одно неприятное открытие. По селу на подмогу укропам неслась, взлетая на ухабах, буро-зеленая БМД‑2. На броне никого не было, но что-то подсказывало капитану, что десантный отсек, рассчитанный на отделение солдат, набит не дровами.
Андрей отдал приказ отступать. Бойцы метнули по гранате, чтобы сдержать вражеское войско, потом побежали в чащу, петляя между деревьями. Натовского советника они волокли с собой.
Укропы не сразу сообразили, что их противник оставил позиции. Когда самые отчаянные подобрались к лесу, предварительно изрешетив его из всех видов оружия, ополченцы углубились в чащу метров на двести.
Они снова имели фору, бледный, но все-таки шанс. Люди задыхались, еле волочили ноги. Даже молодые выбивались из сил. Лес, по счастью, был относительно проходимым, деревья росли не часто.
Впереди блестел просвет. Где-то там находился город Ломов, опорный пункт ополчения, осажденный с трех сторон, подвергшийся жестоким обстрелам, но не сдавшийся.
Обессилевший Дорофеев прислонился к дереву.
Пуля обломала ветку над его головой, и он принялся жутко ругаться:
– Мать их растак, как они нас видят? Мы что, в розовых футболках?
– Пошли! – поторопил Андрей.
Ополченцы бежали тяжело, грузно. Зимин серьезно повредил ногу, хромал, терял скорость, закусил до крови губу. Ополченец не жаловался, но было видно, что он на грани. Горденко подхватил его под руку, Рушило – под другую. Таким вот неуклюжим трио они и вывалились на опушку.
Перед глазами бойцов дрожало и рябило большое поле, заросшее травой и вянущими цветами. За ним зеленел лес, но как же далеко, черт возьми!
Отчаяние вновь забралось в душу капитана. Не одолеть им это поле, хоть тресни, но ведь попытка не пытка.
Поле оказалось изрытым так, словно его недавно разбомбили. Ноги проваливались в ямы. Пыхтел Голуб, бежал, пригнувшись, набычившись, яростно сжимая кулаки. Фишер вновь отстал, и Андрей пнул его, придавая ускорение. Здоровяки Рушило и Горденко волокли Зимина с такой скоростью, что капитан едва за ними поспевал. Дорофеев задыхался, хватался за грудь.
Теперь позиция у ополченцев была самая что ни на есть невыгодная. Что и подтвердила автоматная пальба в спину. Солдаты выбежали из леса, устремились в погоню, а беглецы не прошли и половины дистанции.
Голуб с разгона влетел в глубокую канаву, прорезавшую поле. Он собрался выбраться с противоположной стороны, но чуть не попал под пули, ахнул и скатился обратно. В ту же канаву сверзился натовский инструктор и скорчился на дне. Потом туда повалились еще трое – Зимин, Рушило и Горденко.
