Татьяна сказала, что у них сегодня вареники, вывалила их в кастрюлю с кипящей водой, стояла у плиты и помешивала. Женщина как-то выжидающе смотрела ему в глаза, но не спрашивала, как у него дела. Что мог, он сообщил в телефонном разговоре, состоявшемся перед отъездом. О самом главном говорить не стал.
– Ты как сюда приехал? – помявшись, спросила Татьяна.
Она прекрасно знала, на какой ниве подвизался ее двоюродный братик.
– Инкогнито из Ростова, – ответил Антон и улыбнулся. – Не бойся, сестрица, внимание не привлек.
– Что случилось, Антоша?
Он в двух словах рассказал о трагедии. Татьяна ахнула, прижала руки к груди. Ее увядающее лицо вмиг покрылось пятнами.
– Господи, Виктор!..
– Ты не слышала об этой истории? – Антон нахмурился. – У вас не работает телевизор?
– Работает, – смутилась Татьяна. – В телевизоре по всем каналам говорят, что в Калачане передрались между собой наркоманы, хулиганы да алкаши, в общем, лица асоциального поведения. Милиция оттеснила их к Дому культуры, они там заперлись, продолжили кутеж, потом передрались и сожгли друг друга… – Татьяна замолчала.
– И?.. – сказал Антон.
– Что «и»? – спросила женщина.
– И вы в это верите?
– Конечно, Антоша. – Она смутилась. – Ведь не могут врать все до одного каналы. Мы всегда верим телевизору. Что нам еще остается делать?
– Понятно. – Антон кивнул. – Звериный оскал кремлевской диктатуры, которая хочет раздавить молодое демократическое государство. На Донбассе воюют отморозки и наркоманы, разбавленные российскими военными. Проклятые террористы уничтожают собственные города и поселки. Украинские артиллеристы никогда не разрушают мирную инфраструктуру и не убивают ни в чем не повинных жителей городов и сел.
Татьяна сглотнула и сказала:
– Прости, Антоша, я плохо разбираюсь в политике.
– Плохо? – удивился Горденко. – Не может быть, Танюша. В наше время все такие продвинутые геополитики, разбираются во всех тонкостях межгосударственных отношений. В этом тоже Россия виновата? – Он покосился на лампочку, моргающую на потолке.
Татьяна съежилась. Неужели отключат? Но освещение вроде восстановилось, снова размеренно загудел холодильник.
– Прости, Танюша, – взмолился Антон. – Не хотел тебя обидеть. Все понимаю – и про оголтелую российскую пропаганду, и про такую же украинскую. На самом деле несколько десятков людей в Калачане вышли к зданию администрации, чтобы выразить протест очередной мобилизации в украинскую армию. Важно даже не то, хорошо они поступили или плохо. На них напала банда нацистов некоего Кондратюка, просто навалилась без всяких преамбул с цепями и битами. Люди бросились в Дом культуры, там их обложили, заперли в танцевальном зале и подожгли. Погибло больше тридцати человек, в том числе Виктор с Ольгой. Это были не наркоманы, Танюша, а обычные жители Калачана, пришедшие на площадь, чтобы выразить свое мнение. Среди погибших не меньше половины женщин. Кого-то забили до смерти. Я знаю, что у одной обгоревшей девушки был проломлен череп. СБУ засекретило происшествие, правдивая информация почти не просачивается. Слепили на скорую руку версию для СМИ. Люди просто боятся говорить правду, даже родные и близкие погибших.
Бледное личико Татьяны выражало целый сонм эмоций, от ужаса до полного неприятия информации.
– Это сообщило российское телевидение, Антоша? – спросила она и попыталась усмехнуться.
– Это сообщил мой отец Юрий Степанович, человек, до последнего времени лояльный к украинской власти и лишенный способности фантазировать. Может, ты считаешь, что его недорого купили российские спецслужбы?..
Татьяна молча накладывала в миску вареники.
– Извини и забудь, – спохватился Антон. – Но с этим делом я разберусь. Потому и прибыл на Украину. Вы не пострадаете. Просто перекантуюсь у вас ночку. Еще двое друзей подъедут, если с ними все в порядке. Утром незаметно свалим, и все дела. Успокойся, Танюша, нам просто негде остановиться в Киеве. – Он подскочил, перехватил у нее миску с варениками, обнял женщину и погладил по немытым волосам, стянутым резинкой.
Татьяна глубоко вздохнула и сказала:
– Ладно, все, забыли.
Гость наворачивал вареники. Татьяна сидела напротив, подперев кулачком подбородок.
– Теперь сама рассказывай, – сказал он. – Вижу, что обеспокоена помимо моего возникновения и гибели Виктора. Что случилось?
– Грише повестка пришла, – шмыгнув носом, сообщила Татьяна. – На третье число. Явиться на мобилизационный пункт для прохождения медкомиссии. В армию его хотят забрать, Антоша.
Настала очередь Горденко предаться черным думам. Причина для паники, как ни крути, серьезная. «Пушечное мясо, блин!» Везут неподготовленных, испуганных новобранцев воевать неизвестно за что. Люди сотнями гибнут под обстрелами, в подбитой технике, на полях, вырываясь из окружения.
Тридцатисемилетний Григорий Наумов новичком в военном деле не был. Он 12 лет отслужил прапорщиком в российской армии и отнюдь не на складе отирался, тренировал будущих сержантов в учебном центре.
Пять лет назад Григорий не стал возобновлять контракт и перебрался с семьей из Смоленска в Киев, хотел быть поближе к вечно больной матери. Он давно получил гражданство, работал охранником в крупном торговом центре на Крещатике. Мать умерла. Киев стал для него родным домом и был таковым до последнего времени.
– И что, пойдет? Как-то странно, согласись, Танюха. Он уйму лет служил в российской армии, а теперь отправится в украинскую и будет воевать против ополчения, которому, без всякого сомнения, симпатизирует Россия.
– Именно так ему и сказали, – со вздохом пояснила Татьяна. – Мол, если хочешь искупить свою вину за то, что позорно служил врагу, то добро пожаловать в ряды пушечного мяса. А если нет, то в тюрьме всегда найдется свободное место. Не знаю, Антоша, что делать. И Гриша мается. Тело вроде на месте, а душа неизвестно где.
– А где его тело-то? – опомнился Антон.
– Не знаю. – Татьяна пожала плечами. – Бухает, наверное, где-то. Вроде должен с работы прийти, но что-то не видно его.
– Опровергаю сообщения о своем раздвоении, – проворчал невысокий худощавый мужчина, втаскивая в кухню тяжелые пакеты. – Не пил, не гулял, зашел в магазин после работы. Какие-никакие, а гости намечаются. Почему входную дверь оставили открытой? – Мужчина бросил пакеты на пол, хлопнул об стол бутылкой водки и шагнул к Антону с протянутой рукой.
Григорий Наумов был нормальным мужиком, энергией не кипел, дома держался тихо, безропотно, никогда по-крупному не спорил с женой. Она частенько учиняла скандалы, а он всегда первым выступал за примирение, не забывая беззлобно над ней подтрунивать.
– Боже правый, действительно забыла! – Татьяна всплеснула руками и принялась выгружать из пакетов покупки: картошку, зелень, кочан капусты, палку колбасы, какие-то дешевые консервы.
