Розовый слон
Роберт выскочил из дома, сорвав со стены ружьё и громко хлопнув дверью. Он намеревался сходить на охоту. Крики Берты всё ещё раздавались в ушах, когда он вышел за околицу, но настроение стало понемногу улучшаться. Вообще-то Берта была хорошей женой и отличной хозяйкой. Она полностью его устраивала, и можно сказать, что он наслаждается семейным счастьем, если бы не приступы истерики. Время от времени Берта устраивала скандалы на пустом месте, и тогда он ретировался с поля боя, предпочитая переждать бурю вдалеке. Не то, чтобы он её боялся, просто не любил скандалов, тем более в исполнении Берты. Вот и сейчас она высосала всё из пальца. Утром обнаружила, что кошка задушила цыплёнка в курятнике, и подняла страшный шум. Хотя, собственно, из-за чего? Конечно, никто не спорит, цыплёнок был крупный и хороший, но всякое бывает. У них и раньше погибали цыплята, то от болезни, то от слабости, то непонятно от чего, вполне естественно, и никто не обращал на это особого внимания. А тут она раскричалась, будто мир перевернулся из-за цыплёнка.
Сначала костерила кошку, потом подобралась к нему, а потом и вовсе потеряла контроль и несла что попало. Но Роберт на неё не сильно обижен — Берта, несомненно, очень много вкалывает, и ей необходимо иногда разряжаться. Тем более, что лучше повода отправиться на охоту не придумаешь. Он начал насвистывать популярную мелодию. Роберт направлялся к охотничьему домику в лесу, расположенному в трёх часах ходьбы от дома, но это его не пугало. В пути он надеялся восстановить душевное равновесие и успокоиться.
В домике царил нежилой дух. Роберт бросил ружьё на скамейку и зажёг керосинку — день стоял пасмурный, и в домике было темно и неуютно. Он быстро наколол дров и затопил печь. Дрова, покусываемые огнём, весело затрещали, стало тепло и хорошо. Роберт расслабился. В принципе охоту он не любил, и никогда не охотился на крупных животных. Самое большее, на что мог решиться — пострелять куропаток, или, в крайнем случае, зайцев, но не более.
Роберт решил, что займётся ими позже. Он подумал, что заслужил небольшую сатисфакцию за моральный ущерб, открыл старый деревянный шкаф, висящий на стене, достал бутылочку крепкого виски и отхлебнул прямо из горла. Виски приятно обожгло внутренности, и Роберт крякнул от удовольствия. Если таким способом спасаться от скандалов, то он, пожалуй, не против.
Потом уселся в кресло напротив камина и начал медленно накачиваться алкоголем. Он подумал о закуске и вспомнил, что в погребе должны сохраниться соления с прошлой зимы, а может, и немного картошки — голод давал о себе знать.
Немного покачиваясь на нетвёрдо стоящих ногах, Роберт встал с кресла и открыл крышку погреба. Вниз вела лестница, и он стал спускаться. Неожиданно зацепился за ступеньку и упал, ударившись головой о столб. От удара потерял сознание, а крышка захлопнулась.
Когда Роберт открыл глаза, была жуткая темнота. Кряхтя и охая, он сел и ощупал место удара — там обнаружилась огромная шишка. Тогда Роберт на ощупь нашёл ступени и вылез наружу, открыв крышку головой.
На улице было серо, огонь в камине потух, и он не мог определить: вечер сейчас или утро, потому что не знал, сколько провалялся в погребе. Он поднёс руку с часами к глазам — стрелка стояла на 8-00. Роберт помотал головой. Это ни о чем не говорило — он пришёл в шесть вечера. Тогда он отхлебнул виски и решил поохотиться. Взяв ружьё, вышел наружу и отправился на поиски куропаток. Стало немного светлее, и Роберт понял, что сейчас утро. Шишка болела, и он чувствовал себя весьма скверно. Где-то сбоку послышался шорох, и Роберт выстрелил наугад, не особенно надеясь попасть. И всё же ему хотелось подстрелить куропатку. Берта их очень любила, и он рассчитывал задобрить её.
Шевеление прекратилось, и Роберт подошёл к тому месту, куда стрелял. Он был очень удивлён, но ему удалось попасть в птицу. Роберт поднял куропатку и положил в сумку. На этом его энтузиазм иссяк, и он решил возвращаться. По пути он стрелял, но мимо. Куропатки умудрялись выскакивать буквально из-под его ног.
Роберт вошёл в калитку и закрыл её. Берты на участке не было, хотя вовсю светило солнце. Он прошёл в дом, надеясь, что она там, но шаги эхом отдались в пустом помещении. Он слегка растерялся. Что, если она его бросила? Это некстати. В деревне без жены не обойтись, тем более с его хозяйством.
Он прошёлся по дому, выкрикивая имя жены. Та не отзывалась. Тогда он поднялся в спальню, и, с облегчением, обнаружил её: Берта спала одетая на кровати, сладко посапывая. Картина его умилила, и он решил не будить жену. Возможно, она сильно перенервничала вчера.
Он спустился вниз, бросил куропатку в раковину и включил чайник. Чайник мирно и по-домашнему зашумел, внося в сердце покой и умиротворение. Всё-таки Роберт любил свой дом и свою землю и не мыслил себя в ином месте. Где ещё, как не здесь, так уютно шумит чайник, так радостно поют птицы? Он вздохнул и налил себе кофе.
Берта спустилась, когда он допивал вторую чашку. Она томно потягивалась и выглядела посвежевшей, но вид у неё был слегка глуповатый. Он радостно бросился к ней.
— Берта! Как ты себя чувствуешь? Я принёс куропатку. Она в раковине.
— Куропатку? — Берта сделала удивлённое лицо. — Разве здесь водятся куропатки?
Он чуть не захлебнулся кофе, подумав, что она шутит.
— Да. И в большом количестве. Может, ты её приготовишь? Ты же любишь куропаток. Я тоже проголодался…
— Я люблю куропаток? Странно, почему ты это говоришь… Я не ем куропаток.
Шутка показалась Роберту затянувшейся, и он начал терять терпение.
— Берта! Очнись. Я хочу есть. Хочу есть! Это понятно?!
Берта, пропустив мимо ушей его слова, вышла на улицу. Роберт пошёл за ней. Она села на крыльцо и подняла лицо кверху.
В душу Роберта закралось подозрение, что что-то здесь не так. Не похоже, чтобы Берта шутила. Он зашёл с другого конца.
— Берта! Что с тобой? Тебе приснился плохой сон?
— Нет. Мне вообще ничего не снилось. — Берта посмотрела на Роберта невинными глазами. — Почему ты кричишь на меня?
— Потому что я пришёл с охоты и хочу есть.
Берта удивлённо приподняла брови.
— Вот как? А на кого ты охотился?
Он терпеливо повторил.
— Я охотился на куропаток. Одна в раковине. Пожалуйста, приготовь её. Я хочу есть, сколько можно повторять!
— Хорошо. Если ты так глуп, что не можешь поесть сам, возьми. — Берта наклонилась и сорвала пучок травы. — Сочная. — Она засунула пучок в рот и с наслаждением пожевала. — Бери, я ещё сорву.
Роберт не мог понять, шутит она или издевается. Он начал медленно закипать.
— Берта!!! Я не ем траву, я не корова! Я хочу куропатку!
— Не ешь траву? А что ты ешь? Ты как-то странно выглядишь, вообще. И несёшь всякую чушь… Зачем ты обманываешь меня?!
— Да в чем, Господи, я тебя обманываю?! — Голос Роберта сорвался на писк.