Этот момент не заставил себя ждать. Приоткрыв дверь, я увидел, как они поднялись в комнату Марты. Я выждал немного, чтобы дать им раздеться и пошёл за ними. Дверь была не закрыта, Марте было некого бояться. Слуги были вышколены, и не мешали хозяйке. Хотя и запоры в доме не могли служить мне препятствием.
Я рванул дверь, она с грохотом распахнулась. Как я и ожидал, они лежали в постели и были весьма ошарашены моими появлением. Я не дал им опомниться, важно было не промахнуться, но и не задеть Марту, иначе весь мой план полетит к чертям. Наверное, у меня был очень зверский вид, потому что они смотрели на меня, как заворожённые, не в силах пошевелиться.
Я выстрелил ему прямо в лицо. Кровь брызнула в разные стороны. Второго выстрела было не нужно. Марта в ужасе прижимала руки рту, сдерживая крик ужаса. Я думал, она закричит, побежит вызывать полицию, но она молча уставилась на меня. Потом встала с постели, накинула халат и сказала совершенно спокойно: «Браво, ты настоящий мужчина. Ещё никто ТАК не ревновал меня».
Я молча наблюдал за ней. Она опрокинула рюмку виски и предложила мне. Я отказался. Почему она не бежит в полицию? — я был растерян, она рушила мой план. Тут она немного успокоилась и опять удивила меня: «Может, дождёмся ночи и зароем его в лесу? Я могу всё продать, мы уедем отсюда. Боже, боже, хоть один настоящий!» — теперь она рыдала и плечи её тряслись, она не могла поверить в случившееся. Она упала на колени, обняла мои ноги, её сотрясали рыдания. «Я люблю, люблю тебя!» — твердила она — «я не позволю, чтобы тебя забрали, мы всё скроем, никто не узнает, мы его увезём и оставим, как будто на него напали и ограбили, ооо» — так она бормотала, прижимаясь ко мне. Это не входило в мои планы.
Я наставил на неё пистолет и произнёс: «Вызови полицию, дура, или я прострелю тебе башку». Она подняла на меня полные слёз глаза, она ничего не понимала. Я повторил фразу. Она трясла головой и продолжала цепляться за меня, я отпихнул её ногой и позвонил горничной. Та вбежала, увидела нас, меня с пистолетом в руке, дико закричала, и, как следовало ожидать, побежала звонить в полицию. Я услышал, как она истерично рассказывает о случившемся, просит приехать немедленно, так как я угрожаю убить её хозяйку и могу сбежать. Но я не собирался бежать. Мы сели с Мартой на кровати, полиция должна приехать с минуты на минуту. Я решил, что пора.
Я закрыл глаза и тут же увидел красного льва-змею, прямо наяву. Я подошёл к Марте и крепко обнял её, она не сопротивлялась. «Зачем тебе это? — прошептала она — ты хочешь в тюрьму?».
Я кивнул и успел сказать, продолжая сжимать её в объятиях, что не хочу всю жизнь прятаться. Она теснее прижалась ко мне. Нас охватило пламя, красный лев-змея сжимал нас кольцами могучего хвоста всё сильнее и сильнее. Я смотрел в глаза Марте, и в какой-то миг всё исчезло, я не ощущал ни своего, ни её тела, только опаляющий жар огня и боль, как будто мы вместе горели на жертвенном огне. Я впал в забытье.
Очнулся я от стука ботинок по лестнице. К нам в комнату поднимались. Я открыл глаза и посмотрел вокруг. Я увидел Алекса, он сидел на кровати, глаза его были полны ужаса, он с удивлением рассматривал свою руку. Я посмотрел на свою, и понял, что переход свершился. Моя полная белая рука была унизана перстнями. Марта, теперь в образе Алекса, хотела что-то сказать и не могла произнести ни звука.
В комнату вошёл полицейский, он жестом приказал мне выйти, сам кинулся к Марте и надел на неё наручники. Она не сопротивлялась. А я спустился в гостиную и сел на диван. Марту вывели из комнаты. Она всё ещё была в шоке, в глазах Алекса стоял ужас. Она дико извивалась в руках полицейских и кричала не своим голосом (хотя, конечно, это был не её голос), указывая на меня, что это я убийца и они схватили не того.
«Я его взял!» — крикнул кому-то полицейский, и из-за угла показался ещё один страж порядка. Я сидел на диване, приложив к глазам платок. На все её выкрики со стороны полицейских не последовало никакой реакции, а я тихо пробормотал: «Бедный мальчик! Так был ко мне привязан! Так боялся, что я его уволю! Совсем сошёл с ума от ревности!»
Они увели её. Я посидел ещё какое-то время и пошёл обходить дом. Мой дом. Я заново вспоминал запахи, цвета, я заходил в каждый уголок. Конечно, за десять лет многое изменилось, но дух дома сохранился. Я даже был благодарен Марте за это. Только в зеркало я боялся посмотреть. Я боялся увидеть ЕЁ лицо, которое теперь стало моим.
Прошло какое-то время. Я начинал привыкать к новому образу. Хотя физиология женщины была мне чужда, я притерпелся и к этому. Временами я не понимал, зачем я сделал то, что сделал. Зачем мне всё это? Зачем мне тело сорокалетней женщины, эти деньги, этот дом? Какую жизнь я буду вести? И что эта жизнь может мне дать? Конечно, я вернул себе своё, справедливость восстановлена, но всё же что-то меня тревожило. Я решил сходить к Марте.
Добиться свидания было нетрудно. Я знал, что ей грозит смертный приговор, как и мне когда-то. Убитый мною хлыщ был уважаемым человеком в городе, у него остались жена и двое детей, и его смерть не могла остаться безнаказанной для простого шофёра. Денег у Марты не было, она не могла нанять хорошего адвоката, поэтому участь её была предрешена. Я не сомневался, что её казнят. Я хотел поговорить с ней перед смертью. Ведь ко мне она так и не пришла тогда, десять лет назад.
Я пришёл, и нас оставили наедине. Нас разделяла только решётка. Я заметил, как её покоробило, когда она увидела себя. Скорее всего, она уже всё поняла, потому как была необычайно спокойна. Она посмотрела на меня пустым взглядом и спросила, зачем я пришёл. Я растерялся и не знал, что сказать. Но через мгновение овладел собой и произнёс, что хотел увидеть её напоследок. Она горько усмехнулась. «Ты видишь меня каждый день. Я не оставлю тебя до самой смерти». Я оценил юмор. «Прости — сказал я ей — но ты сама виновата, зачем ты подставила меня?!»
Марта долго молчала, потом ответила: «Я не подставляла тебя, всё произошло так, как написано в обвинении. Ты убил их обоих в припадке ревности, ты был жутко пьян. Ты пришёл навеселе, мы ещё напились в тот вечер у камина, и ты ушёл спать. Я проводила тебя до комнаты, ты упал на кровать и тут же захрапел. Видимо, ночью ты встал, пошёл пострелять в сад, увидел свет в домике, ну а дальше ты знаешь. Пьяным ты бывал неуправляем и наутро ничего не помнил».
Я не поверил ей. Она опять врала. Я перестал её жалеть. Я сообщил ей, что видел её в тот день, видел всё, что она делала. Как она может это объяснить? Она равнодушно пожала плечами. «Это был сон. Всего лишь сон. И ничего больше».
Мне больше не о чём было с ней разговаривать. Я не мог переносить такое чудовищное лицемерие. Я спросил, не боится ли она смерти? Она опять равнодушно пожала плечами: «От судьбы не уйдёшь, годом раньше, годом позже, какая разница? Я устала, уходи». Напоследок я спросил, где мой лев-змея, который стоял на камине? Она ответила, что не знает, наверное, кому-то из гостей он приглянулся, и тот его унёс. Впрочем, эта статуэтка никогда ей не нравилась, поэтому она особенно не печалилась о пропаже.
Это был наш последний разговор. Кода я уходил, она издевательски бросила мне вслед: «Проваливай, старая дура! Уноси отсюда свои дряблые телеса!» и истерически захохотала. Наверное, приступы спокойствия у неё сменялись приступами истерии. Я понял, что она боится смерти и не может до конца поверить в реальность происходящего.
