– Я расскажу. – Он покосился на жену. – Мы с тобой остались. Сначала я, потом ты… а я мразь! Всегда знал, что мразь, жил с этим чувством собственной мерзости…
Я на прииске тогда работал. Поехал за длинными деньгами, на машину заработать хотел, на квартиру. Нинка беременная была, ютились в однушке, расшириться мечтал. Прииск показался мне вполне подходящим местом. В общем, уехал. Не буду вдаваться в подробности, было трудно, работы много, отношения сложные. Золото искали многие, только везло не всем.
Я работал с напарником, Кирюхой звали. Классный парень был, весёлый, шутил всё: вот найду самородок, эх, и жизнь будет! Я усмехался: найди сначала.
В тот день мы золото на реке мыли, далеко от базы. Кирюха это место нашёл, по каким-то своим признакам. Он всё время искал какие-то особые приметы, как собака. Я подшучивал над ним, не верил в особую удачу. Хотел просто намыть золота и заработать. Как все. Я вообще реалист. Но Кирюха меня заводил, с ним здорово было, легко. Он был отличным товарищем. Так вот, работали мы на реке, ничего особенного, но понемногу намыли. Вдруг Кирюха как закричит:
«Братуха! Сюда! Быстрее, быстрее, смотри, что я нашёл!» – он поднял руки над головой, и я увидел самородок. Самый настоящий. Огромный. Именно такой, о котором мечтает каждый старатель. Я подошёл и рассмотрел находку. Ошибки быть не могло – это был он, кусок вожделенного металла.
Я поздравил Кирюху, сказал что-то там. Но на душе кошки скребли: почему не я? Где справедливость? У Кирюхи ни жены, ни детей. Спустит все деньги на ветер. Хотя, если разобраться, чего чужие деньги считать?
Мы собрались и пошли домой. Кирюха хоть и шалопай, но доля благоразумия у него была – сказал, что будет молчать про самородок, и мне велел молчать. От греха. Зачем искушать? Зависть в наших рядах не редкость. Убьют втихую, кто в тайге найдёт?
Мы молча переночевали, а утром опять отправились на участок. Кирилл решил, что там ещё могут быть самородки. Наивный: удача по семь раз на неделе не ходит. Разложились, достали оборудование и начали работать. Кирилл спустился к реке, а я возился возле наших вещей. Крик Кирюхи и рёв я услышал одновременно. Сначала не понял, что это такое? Не сообразил, кто так реветь мог? Обернулся и обомлел: Кирюху медведь подмял, ломает. Голодный, наверное, к реке вышел. Ау него ни ружья, ничего. Орёт, на помощь зовёт… так и слышу его крики, в ушах стоят. Я за ружье схватился, медведь ко мне спиной повернулся… но вдруг руку отдёрнул. Самородок вспомнил… этот проклятый кусок металла так поперёк горла и встал. Подумал, как много я смог бы проблем решить: квартира, машина в глазах стояли. Всё равно его медведь почти прикончил. Ну зачем ему инвалидом оставаться? Не повезло парню, ничего не поделаешь. Так и простоял с ружьём в руках…
Когда мишка насытился и убрался восвояси, я подошёл к Кирюхе, вернее, к тому, что от него осталось… зрелище не из приятных. Месиво из кожи и мяса. Совесть меня грызла, но я себя успокаивал: ничего не поделаешь, зверь, никто не застрахован. Он мог и на меня напасть.
Быстро собрал манатки и отправился на базу – сообщить о случившемся и забрать Кирюху. Вернулись мы с местным фельдшером и мужиками. Кровища на месте, обрывки шмоток… а Кирюхи нет… не знаю, куда он делся. Медведь, должно, утащил с собой, он любит тухлое мясо… спрячет куда-нибудь, закопает, схрон сделает.
Ну, потоптались мы, повздыхали, постояли и ушли.
Через несколько дней я уехал. Самородок забрал с собой, естественно. Купил машину, квартиру расширил…
Нина хотела что-то сказать, но вместо этого поперхнулась и закашлялась. Прокашлявшись, протянула севшим голосом:
– Да-а… вот, значит, как нам квартирка досталась… и машинка тоже… а я-то думаю, что это она такая у нас несчастная – авария за аварией. И квартиру – то топят, то обворуют… ладно, муженёк, не переживай, я не лучше. – Она усмехнулась. – Ну просто семейка Адамс! Медведь, говоришь… ну слушайте. Я медсестра по образованию. Работала в поликлинике, до замужества ещё. Подрабатывала тем, что в свободное время делала уколы старикам, больным, и так далее. Неплохо получалось в смысле приработка. У меня была дальняя родственница, пожилая женщина, очень одинокая, ни единого родственника в целом мире, кроме меня… у неё была бронхиальная астма. Жила в однокомнатной квартире, ничего особенного, но всё же…
– Постой! – перебил её Денис. – Это та самая?!
– Да, – кивнула Нина, – та самая. Это та самая квартира, в которой мы с тобой сделали ребёнка. Я была невеста с приданым, – сочла она нужным пояснить собравшимся. – Так вот, я приехала из посёлка, и жить особенно было негде. Снимать дорого, а общагу не давали. Эта родственница меня и приютила. Не скажу, что она была плохим человеком, каким-то деспотом, но она была больным и к тому же одиноким человеком. А все больные капризны. Всё время ныла, ныла, рассказывала про свою прошлую жизнь, показывала фото, где она молодая, вздыхала, какая была красавица, и сколько у неё было ухажёров. А она выбрала своего мужа, ныне покойного. Полюбила. А могла бы жить сейчас за границей и горя не знать, как сыр в масле кататься, и всё в таком духе. У меня уши вяли, но я делала вид, что мне очень интересно. Слушала, кивала, делала глубокомысленный вид. И потом – приходи вовремя, сразу после работы, потому что ей нужно делать укол, приводить никого нельзя. Можете представить? Это ужас! Я хотела снять квартиру, но деньги меня останавливали: пришлось бы работать только на квартиру. И я терпела, хотя порой сама не понимала, зачем? Что за жизнь такая? Никаких удовольствий. Так я прожила около года, без всяких перспектив и надежд. Хотела уехать обратно, но старушка меня не пустила. Умоляла остаться, говорила, что умрёт без меня, что я её единственный свет в окне. Результатом этого стало то, что она написала на меня завещание на квартиру. Это чтобы меня удержать. А потом она слегла… ноги отказали – оказалось, у неё ещё и сахарный диабет. Может, перенервничала из-за перспективы остаться одной, не знаю. Всё-таки она ко мне по-своему привязалась, как-никак есть с кем словом перемолвиться, не так скучно. Стало ещё сложнее. Теперь нужно было лететь к ней, чтобы вовремя подать еду и сделать укол. О личной жизни можно забыть. Безнадёга, в общем. С работы домой, из дома на работу, вот и вся жизнь.
И вот как-то раз я пришла с работы домой, открыла дверь и услышала ужасные хрип – моя хозяйка задыхалась. Я хорошо знаю эти хрипы астматиков, наслушалась. Вместо того, чтобы подбежать к ней и подать баллончик, я остановилась как вкопанная в коридоре. Неужели баллончик закончился? Вроде там ещё оставалось, она всегда следила за этим. Она хрипела и задыхалась, а я стояла и слушала… потом вышла и тихо прикрыла за собой дверь. Меня терзал страх, но я спустилась вниз и быстро ушла со двора. Я гуляла по парку пару часов, или больше, не помню. Просто ходила, сидела на скамейке, смотрела на людей, покормила уток в пруду. Вернулась, когда стемнело. Осторожно открыла дверь – было очень тихо, так тихо, что полет мухи производил невероятный шум. Я разулась и прошла в комнату. Почему-то на цыпочках.
Она лежала, запрокинув голову, рот открыт, руки стискивали горло. Даже издалека совершенно ясно, что она умерла. Я подошла к её кровати – баллончик валялся на полу, далеко от кровати, наверное, ночью сбросила и не заметила. Я подняла его и встряхнула – он был почти пуст, но на раз бы хватило.
