– Отчего же? – удивилась я.
– Оттого, что сразу за границами моего имения начинаются такие глухомани, такие чащобы непроезжие, что там не только разбойное логово, но целую потайную армию скрыть можно. И полиция в те места не сунется.
– Как так – не сунется? – возмутилась я.
– Да вот так, – вздохнул Иван Сергеевич. – У нас нередко бесследно пропадали целые обозы, не то что одинокие кареты. Изредка их находили дочиста ограбленными, путников – убитыми: с перегрызенным горлом, как у бедного Корнея Петровича, или с перекушенной сзади шеей. Похоже было, что поработали волки… Но самое странное, что в дорожной грязи вокруг всегда были отпечатки коровьих копыт.
– Но что же в этом странного? – робко спросила я. – В таких глухих лесах должно быть много волков, а коровьи стада в деревнях тоже не редкость.
– Конечно, только коровы никогда не пойдут туда, где почуют волков, – сказал Иван Сергеевич. – И никакой пастух не погонит их в самую глушь лесную.
Он помолчал и добавил:
– Кроме того, коровы ходят на четырех ногах, а не на двух. Однако на местах страшных преступлений частенько видели только по два отпечатка копыт рядом… И знаете, что говорят в наших местах? Говорят, что злодейства творят не люди, а оборотни. Оборотни с волчьими зубами и коровьими ногами. А их никто никогда не найдет, никакая полиция, тем паче, если нет особого усердия, а есть только страх. Поэтому, хоть я ни в каких оборотней не верю, я уже простился со всякой надеждой вернуть то, что вез для меня бедный Корней Петрович, а также с надеждой отыскать его убийц и похитителей денег.
* * *
Обычно, когда кто-нибудь подвозил Лидию, она просила притормозить еще на улице, не заезжая во двор. Там обычно стояло столько машин, что заехать-то было легко, а вот выбраться обратно – довольно трудно. Приходилось выруливать задним ходом, ежеминутно рискуя задеть автомобили, которые здесь, в этом старом, тихом и тесном дворе, бесцеремонно ставили жители соседних новых домов.
Лидия частенько думала, что совсем не лишним было бы поцарапать пару роскошных тачек – может быть, это отучило бы их хозяев сюда соваться, – но сама она машину не водила, к сожалению.
Однако на сей раз она не стала спорить, когда Дуглас свернул во двор, подвез Лидию к самому подъезду и не только проводил до третьего этажа, но и вошел вместе с ней в квартиру.
Лидия переступила через порог, да так и замерла, протянув руку к выключателю: показалось, что в комнате горит слабый свет, исходящий словно бы из стены. Но он тотчас погас, как будто кто-то выключил его, услышав шаги.
Отец это тоже заметил и, отодвинув к стене Лидию, скользнул мимо нее. Легкий шелест ткани подсказал, что он сунул руку под борт куртки. Значит, поехав сегодня выяснять, что случилось с дочерью, папа Саша взял с собой пистолет… Профессиональная привычка к тому, что неожиданности бывают только неприятными!
Спустя мгновение, впрочем, раздался смешок и отец позвал:
– Иди сюда! Нет, подожди, не включай свет!
Лидия вошла в комнату – и сразу поняла, в чем дело. Поднялся ветер, и ветви деревьев, которые обычно заслоняли фонарь, стоявший против окна, сейчас мотались из стороны в сторону. Фонарь отражался в зеркале… комната то наполнялась тусклым светом, то он исчезал.
Лидия включила люстру, задернула шторы и обернулась к отцу:
– Пап, ну, спасибо, что подвез, теперь давай домой, ужас, как поздно!
– Слушай, – сказал он, с любопытством оглядываясь, – а ведь я у тебя здесь еще ни разу не был… Любопытная комнатка! Это все хозяйкины вещи?
– Ну, некоторым образом, – вяло проговорила Лидия, у которой натурально закрывались глаза. – Хозяйка и квартиру, и обстановку, и все прочее унаследовала от тетки. Тетка работала в нашем кукольном театре – художником-бутафором. Делала кукол.
– Кукольником то есть была? – уточнил Дуглас. – Или кукольницей?
– Да вроде, кукольник – это артист, который заставляет кукол двигаться и говорит за них. А впрочем, я не знаю, – зевнула Лидия. – Она была главным художником и сама придумывала лица персонажам. Сначала делала маски, а потом, после одобрения худсовета, и кукол. Жанна говорила…
– Жанна? – повторил отец. – Ах да, хозяйка теперешняя. Племянница кукольника. Или кукольницы? И что она говорила?
– Я уже забыла, – снова зевнула Лидия. – Ах да, что худсовет довольно часто тетушкины эскизы отвергал, поэтому она обиделась и ушла из театра, но самые любимые маски с собой забрала. Вот они висят. Классные, правда?
Вся стена рядом с зеркалом была увешана удивительными физиономиями. Леший, шаман, волк, лев, пират, циклоп, Медуза Горгона, Баба-яга, дракон, еще какие-то маски – все ярко раскрашенные, с приклеенными волосами или головными уборами. Некоторые были веселые и симпатичные, некоторые – уродливые и страшные.
– Отличные маски, – согласился Дуглас, – не понимаю худсовет!
Лидия тупо кивнула. Ей было сейчас не до худсовета и не до масок. Предел ее прочности грозил вот-вот наступить, а папа Саша, всегда такой внимательный и заботливый, почему-то не замечал, что она просто с ног валится. Он то маски разглядывал, то к книгам перешел.
Книг в этой квартире было раз, два и обчелся. Видимо, хозяйка не любила читать. Лидия любила, но она все, что хотела, закачала в ридер, с собой свои книжки из дома не забирала. Она не первый раз меняла квартиру и предпочитала большинство вещей, и тем паче книг, держать у родителей. И вообще, ей с самого начала казалось, что она долго в этой квартире не заживется.
Жанна оказалась довольно бесцеремонной хозяйкой. Частенько появляется без предупреждения, открывает дверь своим ключом… С одной стороны, конечно, хозяин – барин. С другой – неделикатно это. Да и вообще… Уютно, удобно в квартире, а все-таки что-то не то. Может, Жанна наврала, что тетя умерла в больнице? Может, она все же в квартире умерла? Иногда что-то такое остается в атмосфере дома… Но в спальне-то Лидия себя отлично чувствовала, а вот в гостиной всегда было не по себе. Она даже жалела, что заплатила на два месяца вперед. Придется пока пожить, конечно, здесь, но что-то другое подыскать стоит.
Отец снял с полки громоздкий том Шарля де Костера, открыл наудачу, прочел:
– «…вдруг смотрю, волк: морда у него зеленая, в белой шерсти длинные камышинки торчат. Я как закричу: «Соль, соль, соль!» – и крещусь, и крещусь, а ему хоть бы что. Я – бежать, я – кричать, а он – завывать! Слышу: позади меня щелкает зубами, совсем близко, вот сейчас схватит. Тут я еще припустила. На мое великое счастье, встретился мне на углу Цапельной улицы ночной сторож с фонарем».
– Господи, – пробормотала Лидия, вспомнив свое видение железного волка. – Кошмар какой!
– Да уж, страсти-мордасти, – усмехнулся отец. – Когда-то очень хотел прочитать эту книгу, да не мог достать, и в библиотеке она вечно была на руках. Так и не удалось.
