Он пошел по дороге, обсаженной деревьями, которая вела к ратуше. Возможно, там потребуется его помощь. Но на полпути к клубу он встретил Дину.
– Я подумал, – начал Генри, – что тебе может понадобиться моя помощь.
– Мы все закончили в два часа.
– Куда ты идешь?
– На прогулку. Я не знала, что ты… Я думала, что ты…
– Я тоже не знал, – сказал Генри, и его голос задрожал. – Ты бледна, дорогая.
– Да, я просто устала. Ты тоже бледнее обычного.
– Дина!
– Нет! Нет! Не раньше, чем завтра. Мы обещали!
И как будто под воздействием какой-то неведомой силы они оказались в объятиях друг друга.
В этот момент появилась мисс Прентис (с высохшими слезами, но неутихающей бурей внутри) и увидела счастливо целующуюся пару.
IV
– Я не понимаю, – возмущалась Селия Росс, – какое имеет значение, что говорят две старые злобные церковные крысы?
– Имеет, – ответил доктор и подбросил полено в камин. – У меня такая профессия, где личная жизнь влияет на профессиональную репутацию. И я не могу позволить себе лишиться практики, Селия. Моему брату удалось сохранить большую часть того, что осталось после смерти отца. Я не хочу продавать Чиппингвуд, но трачу все время и деньги, чтобы содержать его в порядке. И я не могу просить Фриду о разводе. Она уже год парализована.
– Бедняга, – мягко проговорила миссис Росс. Темплетт сидел к ней спиной. Она изучающе смотрела на него, расположившись на своем изящном стуле с высокой спинкой.
– Только сейчас, – пробормотал доктор, – старая миссис Каин что-то сказала о том, что видела мою машину у твоего дома. Обо мне поползли слухи, черт подери. А все из-за этих двух женщин, вцепившихся в меня своими когтями. На днях, когда я накладывал повязку на палец мисс Прентис, она спросила меня о жене – и сразу же заговорила о тебе. Господи, пусть у нее будет гангрена! И теперь еще это!
– Прости, что сказала тебе.
– Нет, все правильно. Мне нужно было это знать. Дай взглянуть.
Миссис Росс подошла к своему рабочему столу и открыла один из ящиков, достала листок бумаги и протянула доктору. Он пристально посмотрел на шесть строчек, написанных большими буквами черными чернилами: «Вам следует уехать отсюда. Предупреждаю, если вы не уедете, то ваш любовник пострадает».
– Когда это пришло?
– Сегодня утром. На конверте был почтовый штемпель Чиппинга.
– Почему ты думаешь, что это она?
– Понюхай.
– Эвкалипт, господи.
– Она вся им пропитана.
– Возможно, она носила письмо в сумке?
– Вот именно. Билли, лучше сожги его.
Доктор Темплетт бросил записку в тлеющие поленья, но сразу же выхватил.
– Нет, – заявил он решительно. – У меня дома есть от нее записка. Я сравню бумагу.
– Скорее всего, та бумага с гербовыми знаками.
– Возможно, она решит завалить тебя подобными посланиями.
– По моему мнению, – задумчиво протянула Селия Росс, – она бесится от ревности, ведь мне удалось завоевать симпатию и пастора, и эсквайра.
Глава 8
Несчастье
I
В субботу, двадцать седьмого ноября, без десяти восемь, ратуша наполнилась запахом вечнозеленых растений, украсивших вход. Члены Молодежного общества сумели продать все билеты заранее. Несмотря на очень плохую погоду, все места были заняты. Пришли даже жители Мортон-парка. С ними заглянули на представление их гости, оставшиеся у них с ночевкой. Были заняты даже самые неудобные места за два шиллинга. За ними сидели церковные служители, включая мистера Проссера, а также аптекарь из Чиппинга и мистер Блэндиш, полицейский инспектор. Также присутствовали представительницы Женского института со своими мужьями и детьми. Еще дальше расположился целый ряд хохочущих девушек из Молодежного общества. А за ними, на задних скамейках, сидела деревенская молодежь, пропахшая потом и хлевом. У входа мисс Кампанула посадила сержанта Ропера, работающего в полицейском участке Чиппинга и по совместительству являющегося церковным служителем в Сейнт-Джайлсе. В его обязанности входило быть билетером и усмирять сидящих на задних рядах деревенских зрителей. Они имели обыкновение гоготать и бросать бумажные шарики в своих подружек. В четвертом ряду, с краю, слева от прохода, сидел Джордж Биггинс вместе с родителями, которого уволили с почетной должности – приглашать актеров на сцену. Его розовые щеки горели ярким румянцем, а в его черных, похожих на пуговки глазах, пристально смотревших на пианино, блестел дьявольский огонек.
Пианино, которому вскоре суждено было стать известным во всем мире, стояло под сценой, напротив прохода. На одной из бесчисленных фотографий, появившихся в газетах в понедельник, двадцать девятого ноября, была изображена эта музейная редкость – деревенское фортепиано девятнадцатого века, драпированное шелковой тканью с дыркой посередине. Сверху на нем стояли пять горшков с геранью. Больше всего пианино напоминало старую деву, одетую в наряд, проеденный молью. Материю тщательно закрепили по краям с помощью чертежных кнопок. Без десяти восемь на резной подставке появились довольно потрепанные ноты «Венецианской сюиты» для мисс Прентис.
В программках подробно рассказывалось о цели выступления, короткая история старого пианино, слова благодарности Джослину Джернигэму, эсквайру Пен-Куко, за его щедрое предложение добавить некоторую сумму денег, необходимую для покупки нового инструмента. На старое пианино сегодня было обращено особое внимание.
В восемь часов бледная и дрожащая от волнения Дина зажгла на сцене свет. Сержант Ропер, увидев этот сигнал, наклонился через последний ряд и включил в зале освещение. Публика заволновалась в приятном ожидании.
Над выцветшим зеленым занавесом загорелись огни рампы. После минутной паузы невидимая рука отодвинула занавес, и на сцену вышел пастор. Зрители зааплодировали, а журналист из «Чиппинг курьер» достал блокнот и ручку.
Пастор был похож на строгого и прекрасного средневекового святого.
– Ему следовало бы стать епископом, – сказала старая миссис Каин своей дочери.
За кулисами Дина в последний раз посмотрела на декорации и актеров. Эсквайр в брюках-гольф и гриме стоял на своем месте и держал в руках телеграмму. Генри находился за сценой у входа в суфлерскую будку. Дина зашла за кулисы, держа в руках велосипедный звонок.
– Не поднимайте трубку телефона, пока звонок не прозвенит дважды, – прошептала она Джослину.
– Хорошо-хорошо.
– Всем лишним покинуть сцену! – жестко скомандовала Дина. – Все будьте готовы!
Она пошла в суфлерскую будку, взялась руками за складки занавеса и прислушалась к тому, что говорит ее отец.
