— Помогают кони! Детей рожаем себе в радость. Как цветы, чтоб глаза и душу радовали. А хлеб каждому Господь дает. Только трудись и не греши.
— Я помню, как ходил с ним в лес. Он учил меня разбираться в грибах и ягодах. Убеждал, что всякая травинка для человека пользу имеет. И все убеждал не обижать ближнего. А я в детстве задиристым был. Ну, первый забияка. Многие от меня носили синяки и шишки. Доставалось и самому. Как дед ни уговаривал, никак не мог отучить от драчливости. Но потом нашел ключ и крепко напугал. Сказал, скольких я обижу, столько сам получу, но уже в старости, когда не станет сил защитить себя… Перепугался я тогда, ведь лет двенадцать было и деду верил как никому другому. Враз прыть к дракам отшибло, смирным стал. Дед это враз приметил, перестали люди жаловаться, что детвору колочу. Вот так-то сидим с ним вечером у печки, дедуня любил спину погреть жаром углей, да и говорит мне задушевно:
— Нынче весь люд посбесился. Кажный в науку бегит. Что ни дурней, то главней всех стать старается. А сам болван балбесович. И бабы туда ж. С мужиками вровень хотят встать. Будто та наука всех их разом осчастливит! Во, глумные! Учились бы они от земли, у природы нашей. Возьми пчелу к примеру! Нет у них одиночек, разводят и сирот. Нет милиции и начальства. Единым роем живут. Дружные трудяги. Свово в обиду в жисть не дадут. Все заботливые и об нас! Им не надо приказывать, указывать, сами без дела не сидят, не отдыхают по курортам и санаториям. Чуть солнце, они уже трудятся. Для всех. И не спрашивают, что за это поимеют! От мала до стара нас кормят и лечут. Истинно Божье создание, работящее, доброе, умное. И без науки обходятся. Там у их нету алкашей, негодяев. Все нужные! Вот бы люди так жили. Нужными, хорошими и добрыми, на это никаких дипломов не надо. А и зачем? Разве человеки хуже или глупей пчел? Нет, внучек мой, вся беда от людской гордыни, всякому охота над другим возвыситься. Не стремись к тому Никитушка. Не надо тебе больших званиев. Одно сбереги — человека!
— А ведь совсем простым стариком был. Родня его не признавала, брезговала. Как же, он никто, вроде черной кости. А он был очень счастливым и светлым человеком. Наши именитые родственники жили по-царски, но редко кто дожил до шестидесяти лет. Иные от страшных болезней, в авариях, от несчастных случаев умирали. Других убили, случалось себе пули в лоб пускали, какие под суд попали. Конечно, большинство и теперь живут кучеряво. Некоторые в гости звали. Я отказался. Потому что родня в радости, как мухи, слетаются на жирный пирог. Случись беда, никого не дозовешься. Потому что в прорухе помогать надо. На такое не все способны. А если честно, никто. Сосед скорее выручит. Он поверит и поймет. А вот свои под опеку норовят взять, если по их не вышло, — осекся Никита. И помолчав, продолжил:
— Как-то весною решил я навестить могилу деда. Пошел лесом к его заимке. Вижу, муравейник вешними водами подтопило со всех сторон. Чтоб на сухую
полянку перебраться, ручеек одолеть надо. Так старые муравьи живым мостом пролегли, зацепились за лапки друг друга, чтоб молодые муравьи по ним как по мосту на сухое выбрались и спаслись, чтоб жизнь продолжить. Ведь старые не выжили. Держались до конца переправы, а потом, едва вода поднялась, лапки ослабли, смыло старых козявок, погибли, утонули. Но, своею смертью, а они знали, что им не спастись, дали выжить молодым. Вот это самая великая мудрость, жить ради жизни. Жаль, что у людей такое утрачено. Родня в горло вцепится за копейку. И даже если не будут нуждаться, станут хапать впрок. Как Нонка с Наташкой. Им сколько ни дай, все мало. Ненасытные хищницы! Зачем живут, не знаю! Но их все больше становится. Потому мужики не хотят жениться, заводить семьи. Знают, бабы только до росписи покладистые, потом живого в могилу загонят. Тебя это не касается. Я о другом. Не доверяй родне, если не хочешь сплетен, пересудов и зависти. Держись своей семьи. Ведь у нас уже есть дочка, свой маленький муравышка. Нам ради нее надо жить и крепко держаться друг за друга.
— Никита! А дочка на тебя похожа! — перебила Динка. Она укачала малышку, пошла на кухню приготовить ужин. И вдруг кто-то позвонил в дверь. Никита опешил. Соседи по дому выгружали из лифта детскую кроватку и стульчик, стол и коляску, ходунки и кукол, громадного мишку с рыжей челкой и зайца с доброй, розовой улыбкой.
— Проходите! — пригласил Никита.
— Нет! Зачем малышку беспокоить. Пусть растет. А ты, спустись во двор. Возьми ключи от гаража. Марат тебе ворота подварит, чтоб из петель не соскочили, — позвал Степан, передавая из лифта Никите подарки дочке от соседей.
— Спасибо! — смущался Попов.
— Бери, бери! И поспеши вниз, пока не стемнело надо успеть с гаражом управиться.
Выглянувшей из кухни Динке указал на заваленную подарками прихожую:
— Это от соседской, самой теплой родни! От всего сердца! Принимай и помни! — заспешил вниз.
Глава 5. О! МАРАТ
Так его называли даже древние старухи, посмотрев однажды кинокомедию «Маленький гигант большого секса». А все дело в том, что Марат Агванян хоть не был внешне похож на актера Геннадия Хазанова, исполняющего роль героя, но к женскому полу питал особую слабость. Не приведись появиться во дворе какой-нибудь смазливой, молодой бабенке, Марат был готов выскочить из собственных штанов, чтобы привлечь ее внимание.
Мужчины во дворе давились смехом, видя и слыша, как человек вертится вокруг новой юбки и заливается соловьем, захлебывается в комплиментах и дифирамбах. Он терял над собою контроль и не обращал никакого внимания на окружающих. Его глаза горели жадными огнями, весь человек превращался в сплошную маску похоти. Он вился вьюном вокруг и уже через пяток минут объяснялся в любви. Говорил, что в жизни не видел красавицы равной этой. Марат каждый раз вспыхивал новой, необузданной страстью и верил в искренность своих слов и клятв.
Все соседи знали о слабине человека к бабам. Добродушно посмеивались над ним, зная, что далеко не всегда Марату везло довести флирт до желаемого результата. Чаще женщины, презрительно оглядев человека, уходили молча. Другие, назвав козлом, грубо отталкивали руки, если мужик пытался прикоснуться к руке, плечу, талии и скрывались в каком-нибудь подъезде, мигом забыв докучливого мужика. Тот вздыхал сокрушенно, разводил руками и грустный возвращался к соседям на скамейку, забыв тут же о недавней бабенке, вызвавшей целый костер эмоций.
Но при всей своей страстности, Марат никогда не пытался приволокнуться за замужними соседками. Они для него были табу, запретной зоной, а потому не смотрел на них и не подходил ни к одной.
Марата знал весь дом, а вскоре и весь микрорайон. Это и понятно. Ведь ко всем своим достоинствам он был еще и прекрасным электриком. Человек давно закончил политехнический институт, но никогда не соглашался на высокие должности, хотя знания и опыт позволяли. Он работал электромонтером самого высокого пятого разряда и частенько подрабатывал на халтурах и семье хватало на безбедную жизнь. Заказы у человека были всегда. Его, как отменного специалиста, знал весь город. Он не умел работать плохо. Уж если брал заказ, то делал с тщанием, на долгие годы и никогда не краснел за свою работу.
