— Пожалуй. Но не дави. Может, она выскажется до конца сейчас, сразу, а может, нужно будет время. Смотри по ситуации и вытяни как можно больше информации — конечно, по возможности помягче… — Я услышала, как Джилл отрывисто вздохнула. — Боже мой, она с самого рождения на учете в группе риска, и никто ничего не заметил! Но кто-то за это ответит.
Джилл, как и я, была в бешенстве, да оно и понятно. Хотя Джилл исполняла роль проверяющего, она принимала близко к сердцу истории детей, которых мы брали под опеку. На такой работе нельзя оставаться, если ты не чувствуешь себя эмоционально причастным ко всему, что происходит.
— А знаешь, — продолжала я. — она болтает много бессмысленной чепухи со своими воображаемыми друзьями. Иногда от нее подолгу не дождешься ни одного осмысленного слова. И я ее никогда не видела такой вменяемой и сосредоточенной, как тогда, когда она описывала все это. Будто ее подменили.
— Слава богу, что теперь она с тобой. Поговорим позже — нужно их там прижать. Если появится что-то еще, звони немедленно.
— Хорошо.
Я положила трубку и задумалась — ответственность за дальнейшую судьбу девочки была слишком серьезной. Теперь, когда Джоди открыла мне свою душу, я уже никак не могла отказать ей в приюте, что бы она там ни выкинула. Сама того не осознавая, Джоди своим рассказом выказала мне полное доверие. Как можно допустить, чтобы это доверие было обмануто? Я встала и направилась вниз. Проходя мимо гостиной, я услышала, как Никола читает цепочку коротких слов, которые Джоди повторяет за ней. По голосу ей можно было дать года четыре.
По коридору я вышла в переднюю, достала из своего стола журнал событий и стала делать заметки, стараясь изложить все в мельчайших деталях, и уже успела исписать полторы страницы, когда зазвонил телефон. Думая, что это Джилл или Эйлин, я схватила трубку.
— Алло? — спросила я. В трубке молчали. — Алло? — повторила я.
По-прежнему ничего. Соединение, тем не менее, сработало, на другом конце провода кто-то был. Я прислушивалась, и мне показалось, что я услышала шелест, как будто кто-то тряхнул трубку. Возможно, это какой-то ребенок боялся спросить, не ошибся ли он номером. Или моя подруга Пэт, она живет сейчас в Южной Африке и звонит раз в месяц, и тогда очень часто бывают проблемы со связью. Я снова сказала «алло».
Мертвая тишина. Я отсоединилась и набрала 1471. Автоматический голос сообщил: «Сегодня вам поступил звонок в четырнадцать часов двадцать минут. Номер звонившего не определен».
Я постояла немного, размышляя, потом вернулась за стол. Может, это были родители Джоди? Вообще-то, у них не должно быть моих координат, но годы работы опекуном сделали меня подозрительной. Я закончила записи, после чего стала печатать их на компьютере. Несколько минут спустя я услышала, как Джоди скачет сюда по коридору.
— Кэти! У нас перерыв! Где мои кроссовки? Мы идем в парк.
— В сад, — поправила Никола из задней комнаты.
Я нажала «Сохранить», вышла в коридор и помогла Джоди одеться. Она побежала в коридор, и я открыла дверь, чтобы выпустить ее. Никола подошла ко мне к окну, и мы вместе наблюдали за неуклюжими потугами Джоди раскачаться на качелях.
— Бедняжка, — сказала Никола и повернулась ко мне: — Кэти, она только что сказала кое-что… Эго меня обеспокоило. Ты должна знать. Мы изучали букву Ш. «Штаны» — одно из слов, которое я дата ей на эту букву. Я показала ей картинку, где были нарисованы штаны, а она разозлилась и отказалась смотреть на нее. А потом сказала: «Мой папа спускает штаны. Он плохой, правда?»
— Я знаю, откуда это, — ответила я и вкратце объяснила ей происхождение этих заявлений, не вдаваясь особенно в подробности. Нужно было соблюдать конфиденциальность, даже с преподавателем. — Я предупредила ее соцработника, — прибавила я. — Я так понимаю — ничего подобного прежде она не говорила?
— Мне — нет, но был один случай с Хилари и Дэйвом. Я думала, тебе рассказали.
— Нет.
— А… ну, я точно не в курсе, что произошло, но Дэйв сказал социальному работнику, что иногда Джоди вела себя так, будто она интересуется им. Она флиртовала и, когда Хилари не было, заходила в его спальню. Я так поняла, что они решили отказаться от опеки над ней после того, как Джоди попыталась потрогать его через брюки.
— Нет, мне не сообщили, — сказала я сдавленным голосом. — А следовало бы. У меня сыну семнадцать лет. Социальная работа на очень низком уровне.
Я но опыту знала, что сотрудничество с социальными службами чревато массой печальных ошибок и неудач. Сам механизм социальной службы из-за его гигантского размера, с тысячами шестеренок, не мог функционировать без ошибок. Я привыкла к этому и смогла смириться. Понятно, человеку свойственно ошибаться, тем более когда у него столько дел, которые нужно решать. И все же мне хотелось верить: когда происходит что-то существенное, что-то имеющее непосредственное отношение к психическому или физическому состоянию ребенка или касательно этого ребенка предпринимаются определяющие решения, тогда служащие обратят на это внимание и проследят, чтобы все было сделано правильно.
Теперь, оглядываясь назад, я припоминаю моменты, которые должны были обратить мое внимание на сексуальное поведение Джоди еще до сегодняшнего открытия: я видела, как она запускала руку в трусики, отчаянно мастурбируя на наших глазах, ничуть не смущаясь. Видела, как она пытается забраться в постель к Эдриану и от случая к случаю лезет к нему, пытаясь сидеть рядом с ним, или улыбается и строит ему глазки. Это называлось не иначе как флирт — теперь я тщательно все проанализировала. Проблема была в том, что Джоди отнимала столько моего времени, энергии и душевных сил, что мне не удавалось объективно посмотреть на все со стороны, сделать выводы по поводу поведения девочки. Теперь было очевидно, что она пыталась флиртовать с Эдрианом потому, что воспринимала окружающих мужчин только как сексуальные объекты, и все из-за прежнего опыта с отцом. Все становилось на свои места. Теперь я уже понимала, что это был лишь фрагмент целой картины. Остальные, видимо, тоже рано или поздно замечали не свойственное детям, странное поведение Джоди.
Но если и раньше были свидетельства ее сексуального поведения, почему никто не сделал закономерный вывод о том, что Джоди уже имела определенный сексуальный опыт? И как они могли ничего не сказать мне о ее прежних выходках? Я подавила приступ злости. Это не вина Николы, и не стоит выплескивать на нее свой гнев.
Пятнадцать минут спустя мы позвали Джоди в дом. Я помогла ей разуться и раздеться, потом вернулась к себе и продолжила набирать текст своих заметок, а Джоди и Никола возобновили занятия.
Когда я закончила, я отправила документ Джилл. Как вовремя! Только я выключила компьютер, как Джоди прибежала в комнату:
— Мы все! Пойди посмотри мою работу!
Я пришла в кабинет и похвалила ее прописи букв и цифр, назначила следующее занятие на четверг, и вместе с Джоди мы проводили Николу. Как только она ушла, зазвонил телефон, и до самого вечера звонки не прекращались. Джилл сказала, что старший группы созвал экстренное совещание, время и место будут объявлены дополнительно. Как только появится новая информация, Джилл обещала сообщить. Потом позвонила Эйлин. Я была рада этому, но услышала совсем не то, что ожидала. Почему-то она не казалась шокированной или особенно удивленной полученным известием.
