Миссис Райс дала Джоди лист бумаги и карандаш. Я пробралась вдоль стены и примостилась на табуретке около окна. Из него была видна спортивная площадка, где занимались физкультурой старшеклассники. В нашем классе было тихо, только время от времени мог скрипнуть стул или миссис Райс тихим голосом подсказывала что-то своей группе. Мальчиков в классе было больше, чем девочек, и здесь уже сложились свои отношения — интересно, примут ли девочки Джоди? Бедняжке требовались подруги ничуть не меньше, чем собственно образование.
Ученики дописали свои работы, и миссис Смит предложила кому-нибудь зачитать свою. Взметнулось несколько рук, в том числе и Джоди. Мальчика по имени Джеймс вызвали первым — он написал о ночных приключениях лисенка по имени Лэнс. В его рассказе была четкая структура, он использовал много прилагательных, и, когда закончил, одноклассники наградили его аплодисментами. Потом вызвали Сьюзи, чей рассказ был построен на наблюдениях мудрой совы, сидевшей на верхушке дерева. Судя по всему, задано было написать о ночных животных. Сьюзи тоже получила свою долю оваций, и учительница спросила, кто еще желает прочесть написанное. Опять Джоди подняла руку и стала изо всех сил ею трясти.
Миссис Смит и миссис Райс переглянулись.
— Ну что ж, Джоди. Давай послушаем тебя.
Меня захлестнуло смущение. Я понимала, что, кроме нескольких крючков, она ничего не напишет.
— Ребята, это Джоди. С понедельника она будет учиться вместе с нами, — сказала учительница.
Джоди встала и гордо поднесла лист бумаги к глазам, как и все остальные. Она делала вид, что читает громко и уверенно, но в ее рассказе не было ничего, кроме оборванных фраз, время от времени перемежаемых словами «лис» и «сова».
— Я увидела лису, посмотреть, и сказала нет, а лиса была она, и она… Нет. И потом сова. Где там она… Она далеко, эта сова. Видите. Смотрите, вон там. И вот пришла лиса, ночью пришла, я сказала, видите! Потом они пошли. Потом ночью была сова и лиса тоже, но ее не было, и я говорю. И я иду к лисе и к сове…
Хорошо, хоть она сама не понимала, что «написала» совершенную бессмыслицу. Я видела непонимающие взгляды одноклассников и молилась только о том, чтобы они не рассмеялись… Джоди все еще не собиралась заканчивать, тогда учительница поблагодарила ее и попросила присесть. Аплодисментов не было, но не было и шушуканья, за что я была очень признательна всем. А Джоди будто вовсе этого и не заметила — наоборот, она была очень воодушевлена и держалась торжествующе.
Последний учебный час был занят теми делами, которые дети сами себе выбирали, но которые имели отношение к пройденному на прошедшей неделе. Я снова обошла класс. Некоторые сидели за компьютерами, сосредоточенно возились с картинками, другие составляли кроссворды, писали что-то и рисовали на сочинениях, оформляя работы. Джоди нарисовала несколько квадратов и раскрасила их оранжевым, синим, зеленым, красным и желтым. Мне она объяснила, что это были несколько групп класса. Я похвалила ее (хорошо, что она усвоила хотя бы это), потом подписала под каждым квадратом название цвета, чтобы она запоминала. За пять минут до звонка дети собрали свои сумки и сели на ковер перед учительницей.
— Доброго дня, миссис Смит! — хором прокричали они, и учительница пожелала им приятных выходных. Когда они, похватав свои вещи, удалились из класса, миссис Смит спросила Джоди, как ей понравилось первое занятие.
— Очень понравилось, — ответила она. — Я буду ходить к вам теперь каждый день. Всегда-всегда!
ГЛАВА 23
Дедушка
Одна из самых интересных деталей, характерных для Джоди, которую я заметила с самого начала, — это то, что она не имела ни малейшего понятия о времени. О событиях далекого прошлого она могла говорить как о чем-то, что произошло только что. Или если мы планировали что-то на несколько недель вперед, она ожидала, что это случится немедленно. На следующий день после того, как мы были в школе, она снова захотела туда, и сколько я ей ни объясняла, что по субботам школы закрыты, она не понимала. И обвиняла во всем меня.
— Сегодня суббота, — говорила я уже в пятый раз. — Никто не ходит в школу по субботам. Будь умницей, сними форму, и она будет ждать тебя до понедельника.
— Нет! Не хочу! Замолчи! Это моя форма, и я пойду в школу! — Она демонстративно села на пол, скрестив ноги и руки.
Я присела рядом:
— Я знаю, что она твоя, так же как и вся твоя одежда. Давай наденем твои красивые колготки и пойдем навестить бабушку и дедушку? — Я достала из комода колготки и положила их на кровать, вместе с юбкой и свитером. — Сама решай, что надевать, но они прекрасно смотрятся с твоей джинсовой юбочкой.
Я вышла из комнаты, спустилась и приготовила завтрак. Через полчаса пришла Джоди, одетая в то, что посоветовала я.
— Умница, Джоди. Хороший выбор.
В любой ситуации мне нужно было быть предельно внимательной, чтобы склонить Джоди к сотрудничеству. Я не могла просто скомандовать: «Обувайся, нам пора». Джоди нужно было верить в то, что это решение — ее собственное, что она всем командует. Понятно, откуда это шло. Когда Джоди подверглась насилию, она была абсолютно бесправна, и теперь, для того чтобы чувствовать себя в безопасности, ей необходимо было постоянно главенствовать над всеми. К несчастью для меня, даже самое незначительное поручение вызывало у девочки стойкое сопротивление, и повлиять на нее можно было, только убедив, что это ее собственный выбор.
Необходимо было приложить все свои дипломатические способности, чтобы научиться управлять ею, — и это очень изматывало.
Навестить бабушку и дедушку — вот что было нужно, чтобы сгладить напряжение внутри семьи и морально взбодриться. Джоди была высокого мнения о моих родителях, так же как и Эдриан с Полой, и Люси, и все мои бывшие воспитанники. Моим родителям недавно перевалило за семьдесят, и они были самыми типичными бабушкой и дедушкой, бесконечно терпеливыми, у которых всегда находилось время для внуков.
Когда мы всей семьей приехали к ним, Джоди была уже в хорошем настроении и радостно приветствовала стариков. Мы все собрались в гостиной, и тут Джоди заметила нашего пса Космо — печального, медлительного старого грейхаунда. Внезапно она закричала, потом бросилась к нему через всю комнату и стала колотить его руками. Несчастный пес взвизгнул, но Джоди села на него сверху, и он ничего не мог с ней поделать. Мы с отцом бросились к ней, стянули с собаки, и я спросила, что это она вытворяет.
— Он смотрел на меня! — закричала Джоди, все еще свирепо глядя на испуганного пса. Она никогда не проявляла любви ни к каким животным, но с собаками у нее дело обстояло совсем плохо. Возможно, виной тому была собака ее отца или — в силу негласной иерархии, к которой она привыкла, — она считала, что собаку можно ударить и причинить ей боль безнаказанно. Джоди никогда не испытывала жалости к тому, кто был слабее ее, — это уж точно.
— Но он не хотел ничего плохого, — твердо сказала я, а мой отец, поглаживая бедного пса, вывел его в сад. — Веди себя прилично. Мы же хотели хорошо провести время, помнишь?
