– Джош вырос в религиозной семье, – сдавленно сказала Лилли. Голова ее была опущена, словно она обращалась к мерзлой земле у границы игровой площадки. – Он верил, что все мы отправляемся в лучший мир.
В небольшом парке виднелись и другие свежие могилы. У одних стояли самодельные кресты, на других были аккуратно сложены пирамидками отполированные камни. Холм над могилой Джоша возвышался над землей по крайней мере на четыре фута. Останки пришлось положить в корпус пианино, которое Дитс нашел на складе, – только этот контейнер оказался достаточно велик, чтобы вместить в себя поверженного гиганта, – и Боб с Дитсом трудились несколько часов, чтобы вырыть подходящую яму в промерзшей земле.
– И я надеюсь, что Джош был прав, ведь все мы…
Голос Лилли сорвался и затих. Она закрыла глаза. Из-под век струились слезы. Боб подошел ближе и положил руку ей на плечо. Лилли всхлипнула и содрогнулась всем телом. Продолжать она не могла.
– Во имя Отца… и Сына… и Святого Духа. Аминь, – тихо сказал Боб.
Остальные пробормотали то же самое. Никто не двигался. Поднялся ветер, который принес на площадку целый вихрь сухого, как пудра, снега, щипавшего их щеки.
Боб мягко потянул Лилли прочь от могилы:
– Пойдем, дорогая… давай зайдем в дом.
Лилли не стала сопротивляться и зашагала вслед за Бобом. Остальные молча развернулись, опустив головы. На лицах застыла скорбь. На секунду показалось, будто Меган – одетая теперь в потрепанную кожаную куртку, которую в похмельном посткоитальном бреду дал ей какой-то анонимный благотворитель, – захотела подойти к Лилли, может, сказать ей что-то. Но в итоге кудрявая девушка с грязно-зелеными глазами лишь горестно вздохнула и осталась на расстоянии.
Стивенс кивнул Элис, и они развернулись и пошли по тропинке обратно к гоночному треку, подняв на ветру воротники своих лабораторных халатов. Когда они прошли полпути до главной дороги – отойдя на достаточное расстояние от ушей остальных, – Элис спросила доктора:
– Вы почувствовали?
– Да… – кивнул он. – Ветер разносит… с севера.
Элис вздохнула и покачала головой:
– Так и знала, что эти идиоты привлекут толпу своим шумом. Может, сказать кому-нибудь?
– Мартинес уже знает. – Доктор показал на сторожевую башню позади себя. – Оружие так и бряцает… Да поможет нам Бог.
Элис снова вздохнула.
– Видимо, нам в эти дни скучать не придется, да?
– На того гвардейца ушла половина запасов крови, теперь нам нужны еще доноры.
– Я могу, – сказала Элис.
– Это, конечно, отлично, милая, но второй положительной нам хватит аж до Пасхи. К тому же, если я возьму у тебя еще, придется закопать тебя рядом с этим здоровяком.
– Продолжать искать первую положительную?
Доктор пожал плечами:
– Это все равно что искать крошечную иголку в очень маленьком стоге сена.
– Я не проверяла Лилли и еще одного нового паренька, как там его?
– Скотта? Наркомана?
– Ага.
Доктор покачал головой.
– Его давным-давно никто не видел.
– Мало ли.
Стивенс прибавил шаг, направляясь к бетонным аркам в отдалении. Он по-прежнему качал головой и держал руки в карманах.
– Да… мало ли.
Тем вечером, вернувшись в свою необжитую квартиру над заколоченной прачечной, Лилли впала в оцепенение. Она была благодарна Бобу, который решил на некоторое время остаться с ней. Он сделал ей ужин – фирменную вяленую говядину по-строгановски с макаронами быстрого приготовления, – и они выпили достаточно односолодового скотча Боба и какого-то аналога «Амбиена»
[37]
, чтобы унять беспокойные мысли.
Звуки за окном второго этажа стали тише и словно бы отдалились, хотя Боба они все же насторожили, пока он кормил Лилли. На улицах что-то происходило. Может быть, что-то неприятное. Но Лилли не могла сосредоточиться на далекой суматохе звуков и торопливых шагов.
Она чувствовала, будто плывет, и в ту же секунду, как голова ее коснулась подушки, провалилась в полубессознательное состояние. Голые полы и завешенные простынями окна квартиры расплылись в белом забытьи. Но, прежде чем провалиться в сон без сновидений, она увидела склонившееся над ней лицо Боба.
– Почему бы нам не уйти отсюда, Боб?
Вопрос на мгновение повис в воздухе. Боб пожал плечами:
– Честно говоря, я и не думал об этом.
– Нас тут больше ничто не держит.
Боб отвернулся.
– Губернатор говорит, что скоро станет лучше.
– Что там между вами?
– Ты о чем?
– Он тебя здорово к себе привязал, Боб.
– Неправда.
– Я просто не понимаю. – Лилли проваливалась в сон. Она едва видела потрепанного жизнью человека, который сидел на краешке ее постели. – Он опасен, Боб.
– Он просто пытается…
Лилли едва расслышала стук в дверь. Она старалась не закрывать глаза. Боб подошел к двери, и Лилли попыталась не заснуть, пока не поймет, кто пришел.
– Боб?.. Кто там?..
Послышались шаги. Над ее постелью возникли две призрачные фигуры. Лилли с трудом видела их сквозь пелену, застилавшую глаза.
Боб стоял рядом с жилистым, сухопарым, темноглазым мужчиной с аккуратно постриженными усами Фу Манчу и угольно-черными волосами. Мужчина улыбнулся, и Лилли провалилась в небытие.
– Спи крепко, подруга, – сказал Губернатор. – День выдался долгий.
Паттерны поведения ходячих по-прежнему сбивали с толку и очаровывали склонных к размышлениям жителей Вудбери. Некоторые полагали, что мертвецы двигались подобно рою пчел, ведомые чем-то гораздо более сложным, чем простой голод. Были и теории, описывавшие невидимые сигналы вроде феромонов, которые распространялись среди зомби и определяли их поведение в зависимости от химического состава жертвы. Еще кое-кто считал, что, помимо одного лишь влечения к звуку, запаху или движению, ходячие также отвечали на какие-то сенсорные раздражители, как собака отвечает на свист. Ни одна из гипотез не приживалась, но большинство жителей Вудбери были абсолютно уверены в одном аспекте поведения зомби: приближение стада любого размера было поводом для страха и ужаса; его нельзя было списывать со счетов. Стада были склонны спонтанно расти и опасно расширяться. Стадо – даже небольшое, вроде собиравшейся в этот момент к северу от города группы мертвецов, которых накануне вечером привлек шум боя гладиаторов, – могло перевернуть грузовик, с легкостью разнести караульные посты для затравки и опрокинуть даже самую высокую стену.
Последние двадцать четыре часа Мартинес выстраивал войска, чтобы отразить неминуемую атаку. Охранники на постах у северо-восточного и северо-западного углов баррикады следили за перемещением стада, которое начало собираться в миле от города. По всем инстанциям распространялись сведения, что численность его возросла с дюжины ходячих до примерно пятидесяти и что вся эта группа неровными зигзагами шла вдоль Джонс-Милл-роуд, двигаясь из чащи леса к окраинам города со скоростью примерно двести ярдов в час и постоянно увеличиваясь в размерах. Очевидно, стада двигались вместе еще медленнее, чем отдельные ходячие. Чтобы сократить дистанцию до четырехсот ярдов, этому стаду потребовалось пятнадцать часов.
