— Ты знаешь, что оказался на Гордом страже из-за колдовства? Знаешь, кто против тебя колдовал?
Горкун слегка нахмурился и кивнул:
— Догадываюсь, государь.
— Тогда скажи, почему ты не погиб, и не заснул? Какой такой силой ты противился ведьме? Ты знаешь заговор против её колдовства?
— Я не пользуюсь заговорами, государь, — очень серьёзно ответил Горкун. — Я не колдую, потому что это страшный грех — обращаться к нечистой силе. Это всё равно, что предать мою веру в Благословенного. Я молюсь только Ему. Это Он защитил меня от колдовства.
— Вот как? Ну, хорошо… — задумчиво кивнул Олдан, явно пытаясь понять то, о чём он раньше не думал. — Хорошо, пусть так… Главное, что тебе известна сила, которая защищает. Моя княгиня околдована тоже, и никто не может её по-настоящему разбудить. Пойдём: ты должен ей помочь, раз ты знаешь что-то, что сильнее этого колдовства. Вы, что вернули радость, пойдёмте с нами.
Горкун растерялся:
— Государь, я простой человек и не умею творить чудеса… Но раз ты велишь, я повинуюсь, пойдём, мы все помолимся о княгине… А что с ней? — тихо добавил он, на ходу повернувшись в Асе, когда все поспешили вслед за стремительно уходящим князем.
— Она спала, беспробудно, — прошептала она. — Потом мы ей дали воды из Лазурного озера, и она проснулась, но всё равно как будто спит наяву. Ей всё безразлично. Это Ядига её околдовала, Сергей случайно слышал сам, как она насылала на неё беса дрёму.
Горкун обернулся к Сергею и долго шептался о чём-то с ним. Наконец, они вошли в покои княгини.
Зелерина сидела в кресле возле покрытого синим бархатом пустого стола и глядела прямо перед собой невидящими глазами. Олдан с болью посмотрел на неё и требовательно — на Горкуна. Тот с состраданием окинул взглядом её безжизненную позу, нежное, прекрасное, равнодушное лицо. Потом вдруг нахмурился и спросил:
— Княже, на государыне что-то надето, что давала Ядига?
Олдан отрицательно покачал головой:
— Княгиня одета в свои одежды!
Однако купец настаивал:
— Государь, там, на горе, я день и ночь противостоял нападкам нечистой силы. Они нападали на меня всегда неожиданно, и со временем я научился чувствовать их приближение. Я не умею объяснить это словами, но я точно знаю, что на государыне есть что-то, посвящённое бесу.
— Наверное, это сонный оберег! — воскликнула Ася. — Вроде того, который был на Ивилике! — она повернулась князю: — Государь, это должен быть маленький мешочек на шнурке или цепочке!
Олдан стремительно шагнул к Зелерине, провёл пальцами по её нежной шее — и вытянул из-за ворота её платья бархатный чёрный мешочек на золотой цепочке. Гневным движением, торопясь снять оберег с жены, он разорвал цепочку и, держа его двумя пальцами, точно что-то до крайности омерзительное, поднял перед собой, не зная, что же с ним делать.
— Вели его сжечь за стенами замка, там, где отбросы, — посоветовал Горкун.
Когда оберег унесли, князь с надеждой всмотрелся в лицо жены, но оно было по-прежнему равнодушным. Он с отчаянием обернулся к Горкуну. Тот тихо ответил на его безмолвный вопрос:
— Господь сказал: просите, и дастся вам. Давайте попросим. Давайте все вместе помолимся о государыне, да подарит Господь ей милость и пробуждение многострадальной её душе!
Он опустился на колени и перекрестился. Ребята последовали его примеру. Олдан, точно сломившись, упал на колени и закрыл руками лицо… Долго никто не смел нарушить наступившую тишину. Потом купец тихо, растроганно произнёс:
— Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе! — и снова перекрестился, сделал земной поклон и встал.
Сергей и Ася тоже поклонились и поднялись — и только теперь увидели, что Зелерина стала совсем другой. На нежных её щеках загорелся румянец, и она удивлённо оглядывалась вокруг блестящими, виноградно-зелёными, радостными глазами.
Олдан выкрикнул что-то невнятное и бросился к ней. Она встала ему навстречу, нежно провела ладонью по его русым кудрям и спросила голосом, напоминающим ласковую мелодию:
— Любовь моя, я спала? Мне кажется, я так давно не видела тебя… Но всё хорошо, ведь верно?! — она посмотрела на звёздную синь за окном и неуверенно улыбнулась: — Странно! За окнами ночь, а у меня такое чувство, словно солнце только что взошло, так радостно и светло! Отчего это, ты не знаешь?..
— Я знаю… Я всё тебе расскажу! Да, теперь всё хорошо… — горящими глазами глядя в её лицо, бессвязно, как в лихорадке, отвечал Олдан. — Но сначала…
И он, продолжая сжимать в огромных руках маленькие ладони жены, торжественно обернулся к купцу:
— Сначала я должен отдать долг благодарности. Через тебя, Горкун, Благословенный даровал мне неизречённую милость. Ты просил пробуждения душе Зелерины, и Он пробудил её душу. Но Он даровал пробуждение и мне самому. Здесь, сейчас, я понял то, что не мог понять всю мою жизнь, — он посмотрел на жену, внимательно слушавшую его, на притихших детей и вздохнул: — Поистине все мы здесь, в Заозёрье, спали века. Спал и я, и потому не понял, Кто именно спас меня и мою наречённую в Гиблой пади. Я был слеп и неблагодарен, и поделом понес эту кару! Но вновь помиловал нас, неблагодарных, Благословенный Господь! И вот, перед вами, Его верными слугами, я клянусь: я исправлю ошибку, совершённую моим предком, и построю храм, посвящённый Благословенному!.. Я исправлю ошибку, совершённую мной, и даю обет отныне служить только Ему!
Зелерина словно нежное эхо повторила за ним:
— И я даю обет служить только Ему!
— Да благословит вас Господь! — сияя, ответил Горкун. — Воистину, это благое дело!
— Теперь, — князь кивнул купцу и детям, — идите отдыхать. А завтра вы расскажете нам, каким должен быть храм Благословенного. Я собираюсь начать строительство немедля.
Друзья поклонились и вышли, такие счастливые, что об отдыхе никому не хотелось и думать. В переходе за последней дверью княжеских покоев их ожидал взволнованный Радко.
— Княгиня совсем проснулась! Это всё Горкун! — сразу же сообщил ему Сергей.
Радко просиял и восхищённо посмотрел на купца.
— Господин! — он поклонился ему. — Прошу тебя, окажи мне честь!..
Горкун ободряюще и вопросительно улыбнулся в ответ.
— Остановись в нашем доме, будь моим гостем! — выдохнул юноша.
— С удовольствием, — снова ласково улыбнулся купец. — Веди! Вижу, ты хочешь, чтобы я тебе что-то рассказал?
— Да, — вспыхнул Радко. — Всё! Как ты разбудил княгиню, и о том, как жил на Гордом страже, о том, как боролся с дрёмой… Как ты молишься, почему не боишься их…
— До утра хватит! — засмеялся Горкун и обернулся к ребятам: — А вам, дорогие мои, пора отдыхать. Я пойду в город с этим юношей, а вы — идите с миром спать. Завтра, если Бог даст, увидимся! Благодарю вас! — и он поклонился им, коснувшись сильной рукой каменного пола.
