– Куда-то все-таки приехали! – тихо сказала Валя.
– Вылезай скорей! – приказал Карик, цепляясь руками за края люка.
Помогая друг другу, Карик и Валя выбрались из ореха и спрыгнули на землю.
Было раннее утро.
В серых предрассветных сумерках стояли тихие, печальные холмы. На далеком горизонте еле заметно светилась розовая полоса.
В тихой бухте у самого берега плавал, чуть покачиваясь, черный, мокрый орех. Мимо с шумом катилась река. Течение мчало по волнам жерди, сухие ветки, лепестки. Их несло в бухту, прибивало к берегу. Они кружились и, проплывая мимо ореха, слегка подталкивали его, как бы пытаясь сдвинуть с места.
Вся бухта, точно шелухой, была покрыта сухим плавником. Ребята поднялись на пригорок и нерешительно остановились. Поеживаясь от холода, они стояли, растерянно посматривая друг на друга.
Куда идти? Что делать?
Ах, если бы здесь, рядом с ними, был Иван Гермогенович!
– Неужели пропал? – вздохнула Валя.
– Найдем, – решительно сказал Карик. – Он здесь. Обязательно где-нибудь здесь…
Он сложил ладони рупором, приподнялся на цыпочки и крикнул что было силы:
– Иван Гер-мо-ге-е-ны-ы-ыч!
Где-то сзади, за темными холмами, зашумела листва.
Ребята прислушались. Шаги? Нет. Это ветер. Это шумят деревья.
Валя опять тяжело вздохнула.
– Ничего, ничего. Мы найдем его. Вот увидишь. Он не бросит нас.
Карик взял сестру за руку и повел ее за собой по берегу реки. Через каждые пять-шесть шагов они останавливались и громко кричали:
– Иван Гер-мо-ге-ны-ы-ыч!
Но профессор не откликался.
– Знаешь что, – сказал Карик, – я пойду по берегу, а ты иди немного подальше. Вон видишь, там какая-то роща за холмами. Ну вот. Ты иди к этой роще и кричи. Только громче. Сначала буду я кричать, потом ты, потом опять я, потом ты! Ладно?
– Ладно.
– Только не отходи далеко да по сторонам поглядывай. Осторожнее. Ну, иди.
Карик пошел по берегу, а Валя направилась к темной роще. Время от времени ребята останавливались, кричали и снова шли дальше.
Валя дошла до рощи.
В роще было темно и мрачно. Черные узловатые стволы деревьев поднимали вверх изогнутые, искривленные ветки; широкие листья свисали до самой земли.
– Эй, Ва-аля-я! – прокатилось где-то у реки.
– Ау! – отозвалась Валя. – Я здесь!
Валя подошла к темному, развесистому дереву. От дерева шел вкусный, приятный запах.
И странное дело: пахло настоящим миндальным печеньем, как дома перед праздником, когда мама вынимала из духовки листы с печеньем.
Валя вспомнила, что со вчерашнего дня она еще ничего не ела.
«Надо посмотреть, чем это вкусно пахнет?» – подумала она и решительно подошла к дереву.
– Эй, Карик! – закричала Валя. – Я на дерево полезу. С дерева буду кричать. Ты слышишь?
– Залезай и кричи. Только громче. Я иду к тебе! – отозвался Карик.
Валя ухватилась руками за мокрые, скользкие ветви и быстро, по-обезьяньи, полезла вверх. Раздвигая широкие листья, которые свешивались со ствола, преграждая дорогу, Валя лезла все выше и выше. Изредка она поглядывала наверх.
Совсем близко над головой виднелось что-то вроде огромной чашки. Валя добралась до нее, уцепилась за влажные, упругие, точно резиновые, стенки и заглянула внутрь. Совсем близко от нее покачивались пушистые шары. Они висели на толстых длинных хлыстах, поднимавшихся со дна чашки. От них-то и шел крепкий и вкусный запах.
Валя почувствовала, что, если сейчас же, сию минуту не съест вот этот шар, который качается перед ее носом, она просто умрет от голода. Она подтянулась на руках и села верхом на край лепестка, как на забор.
Вкусный шар был совсем рядом. Валя вцепилась в него руками и с силой дернула к себе. Но оторвать его не удалось. Шар держался крепко. Валя дернула сильнее.
Лепесток, на котором она сидела, качнулся, и она чуть не потеряла равновесие. Чтобы не упасть, девочка отпустила шар, крепко ухватившись за край лепестка.
Шар отлетел в сторону, ударился о другой край чашки и тотчас же снова заплясал перед глазами Вали. Тогда Валя рванула шар с такой силой, что вся чашка задрожала. Шар оторвался от шеста, и в ту же минуту Валя вместе со своей добычей грохнулась вниз, на дно чашки.
Не выпуская шара из рук, Валя вскочила и посмотрела вверх и по сторонам. Она находилась в сердцевине огромного цветка. Влажные лепестки поднимались вокруг, точно гладкие стены круглой башни. Сквозь щели темных лепестков просачивался розовый утренний свет.
Где-то далеко-далеко кричали птицы. Внизу, шурша листвой, пробежал кто-то, быстро перебирая легкими ногами.
«Надо слезать на землю!» – подумала Валя.
Крепко прижимая к груди вкусный шар, она обошла чашку-цветок и остановилась перед узкой щелью между лепестками. Она попыталась протиснуться сквозь щель, но щель оказалась слишком узкой. Тогда Валя попробовала взобраться наверх по хлысту, но, лишь только ухватилась она за него руками, стены чашки задвигались, словно живые, и медленно стали сближаться.
Огромный цветок, в который залезла Валя, сложил над ее головой лепестки. В цветке сразу стало темно.
Напрасно Валя пыталась раздвинуть лепестки, выбраться из цветка. Лепестки крепко сжались, не выпуская ее из душистой тюрьмы.
– Карик! Ка-арик! – испуганно закричала девочка. – Скорей! Сюда! Ко мне!
Она кричала что было силы, но голос ее не мог пробиться сквозь мягкие, толстые стены. Казалось, она кричит, уткнувшись лицом в пуховую подушку. Этот придушенный, еле слышный крик, словно отголосок далекого эха, донесся до Карика. Он остановился, прислушался. Ему показалось, будто где-то, далеко-далеко за холмами, кричит Иван Гермогенович.
– Ага! – обрадовался Карик. – Идет сюда. Нашел все-таки нас.
Он быстро взбежал на высокий пригорок и, сложив руки рупором, закричал:
– Зде-есь! Сю-юда! Мы здесь!
В ответ только гукнула ночная птица.
У подножия холма с шумом катилась река. Волны плескались о берег. Мягко шуршал осыпающийся с обрыва песок.
«Откуда же он кричал? – думал Карик. – Справа или слева?»
Он постоял немного и снова крикнул. Но никто не отозвался, он крикнул еще и еще раз, повертываясь в разные стороны. Напрасно. Ему не отвечал никто. Карик нахмурился:
– Нет. Должно быть, мне показалось.
