Макс просто сидел и ждал реакции со стороны Тесс. Она начала, тщательно подбирая слова:
— Итак, ты знаком с этими людьми несколько недель, и они согласились финансировать новое для нас дело с железной уверенностью, что с нашей стороны абсолютно нет никакого риска?
Макс слегка покраснел:
— Речь не о том, что риска нет. Именно мой опыт подвел их к этому предложению, и, ты должна признать, это разумное предложение, но понятно, что и нам придется внести свою долю.
«Что и требовалось доказать», — подумала Тесс.
— Не сомневаюсь. Значит, и мы должны вложить деньги в эту аферу?
— Ну разумеется, Тесс. Если мы не вложимся, тогда это не будет нашим делом. Я буду всего лишь продавцом. Рав с Арчи тоже вкладывают деньги. Они-то больше всего и рискуют.
— Я рада за них. Но между ними и нами большая разница: у них есть деньги, а у нас нет. По правде, мы в минусе, если принять во внимание все наши долги.
— Знаю, Тесс, но кое-что мы скопили.
Он поздравил себя с тем, что так и не сказал ей, что произошло, когда он в последний раз подсчитывал деньги. Но на этот раз он проверил цифры раз десять, прежде чем успокоился.
— И?
Макс воспринял это положительно. Она на него не кричит. Значит, готова выслушать.
— Я оценил наши вещи, все, что сданы на хранение. Да, я не говорил тебе, что занимаюсь этим, но рассчитывал, что ты не станешь возражать. Просто это дало мне возможность узнать, какими суммами мы располагаем, прежде чем строить какие-либо планы.
— И?
Односложные вопросы Тесс начинали раздражать его.
— Если мы продадим все, что у нас на хранении, то у нас хватит денег, чтобы расплатиться с долгами (кроме тех, о которых ты не знаешь) и прожить еще месяца два, если мы будем очень, очень экономны. После этого мы должны начать получать приличный доход.
Он не сказал Тесс, что уже подбирался к кредиторам с этим предложением. Бумаги других партнеров произвели на них неплохое впечатление, и они решили, что это разумный план, с помощью которого можно будет со временем расплатиться с долгами. Им также известно, что в случае банкротства им уже не видать денег, не то что теперь, когда выручены деньги от продажи имущества несостоятельного должника. Есть еще, конечно, дом, но, имея часть имущества, оставшуюся после удовлетворения претензий кредиторов, лучше оставить ее как собственность, которая может приносить деньги от сделки внаем. Во всяком случае, таким образом можно получать хоть какой-то доход.
До сих пор Тесс все казалось разумным, и она утвердилась в мысли, что это не конец расчетов. Она смотрела на него не мигая.
— Как я уже говорил, — нервно продолжал Макс, — это сделает прозрачными прошлые обязательства, и нам нужно будет вложить деньги в бизнес, если мы собираемся смотреть в будущее.
— Сколько? — резко спросила Тесс.
— Четыре тысячи фунтов, — ответил Макс. — Не много, если подумать. Другие вносят гораздо больше. Но я буду тратить больше времени, поэтому этот мой вклад также принимается в расчет.
Тесс улыбнулась:
— Ладно, хорошо.
— Неужели?
Макс не мог поверить, что дело обернулось таким образом.
— Разумеется. Если мы продадим все, что у нас есть, и при этом ни один банк больше не даст нам заем, то пусть так и будет. У нас нет четырех тысяч фунтов, у нас нет возможности где-либо их раздобыть, значит, мы не будем вкладывать эти деньги.
— Есть одна возможность, — мягко произнес Макс.
Тесс посмотрела на него, не понимая, что он имеет в виду. Пока не заметила, на что он смотрит.
На ее «кольцо вечности».
Грэм позвонил Тиму в офис.
— Можем встретиться, чтобы быстро пообедать? — спросил Грэм без предисловия.
Тим застонал:
— Кто послал тебя? Милли?
— Вообще-то Фиона.
— Зачем? Это касается лишь меня и Милли.
— И Элисон, — прибавил Грэм.
И тот и другой ждали, когда кто-нибудь скажет что-то еще. Молчание наконец нарушил Тим.
— Ну, если очень быстро, давай встретимся в половине первого в «Болингброк армз».
Грэм согласился, хотя и надеялся, что Тим решительно откажется встречаться с ним. Теперь придется идти до конца.
— И что ты собираешься предпринять? — спросил он у Тима.
Не было никакого смысла спрашивать его, почему он сделал то, что сделал. Это очевидно. Грэм слишком хорошо его понимал.
— Не знаю. Хочу поговорить с Милли, это самое важное. Вообще-то у меня есть Элисон, и она умеет замечательно слушать, но мне кажется, что это дается ей все труднее.
Пока Элисон сидела в хирургическом отделении и думала о том, как бы нарушить правила и самой себе выписать прозак
[40]
, Тим выказывал свое умение проникать в женскую психику.
У Грэма кончились вопросы, как только он задал первый. Он надеялся, что все остальное пойдет естественно, как это представлялось Фионе и ее подруге. Но не пошло. Тим просто смотрел в никуда с убитым видом, а Грэм посматривал на часы в поисках вдохновения.
— Я и сам удивился, как скучаю по детям, — произнес Тим с благодарностью за то, что у него есть слушатель.
Он правильно предвидел, что Элисон не посочувствует ему.
— А почему тебя это так удивляет? — спросил Грэм. — Я тоже скучаю по детям, когда мне приходится засиживаться допоздна в офисе; а когда возвращаюсь, они уже в кровати.
— Но не забывай, мы говорим о моих детях, — уточнил Тим.
Грэм вспомнил о четырех одержимых созданиях, которых воспитывал Тим, и согласился с замечанием.
— Наверное, всем нам нужно на время расставаться со своими домочадцами, как только начинает надоедать семейная жизнь. Если бы моя работа была связана с разъездами, я бы, пожалуй, любил их больше.
Грэм воспринял это как обнадеживающий знак:
— Значит, тебе хватило только одной ночи вдали от семьи, чтобы понять, что твое место рядом с ними? И никакого медового месяца с Элисон?
Тим покачал головой:
— Как бы я хотел знать, что мне нужно.
Грэма это разозлило.
— Да ты ведь только что сказал, что скучаешь по своей семье. Так возвращайся же. Это ведь в твоих интересах.
— Но Элисон тоже много значит для меня, и я чувствую, что должен что-то предпринять, иначе буду постоянно наступать на одни и те же грабли и ненавидеть Милли за то, что она не Элисон.
Только после этих слов он понял, что это и есть главное разочарование в его жизни.
