Стоп! При чем здесь Мохачская битва?
А вот при чем. Если ты, зная, как развивались события на самом деле, дашь Сулейману дельный совет, то у тебя появится возможность давать такие советы и дальше. Ну же, вспоминай!
Битва состоялась… состоялась… в конце августа! Числа 29–30! Угу, только знать бы еще, какая сегодня дата – по христианскому летоисчислению. Предупредить мужа, чтобы выступил с войском как можно быстрее и удар нанес неожиданно, тогда и в самом деле к венграм помощь не подоспеет…
А тебе не жаль венгров, девочка?
Жаль. Но и мужа жаль. Венгры должны проиграть – проиграли в той исторической реальности. Единственное, что она может сделать, – это попросить Сулеймана пощадить пленных. Если битва обойдется малой кровью, благодарный султан сделает жене подарок. Может, и о ней скажут что-нибудь хорошее… Хотя вряд ли. Ну да и ладно. Скажут не скажут, а если несколько сотен жизней будет спасено, она сама будет чувствовать себя совсем по-другому.
Что-то в этом двадцать шестом году еще было.
Восстание. Точно, восстание курдов и турок под предводительством… как же его… Так, это поручим Хасану, незачем голову ломать, если все равно вспомнить не получится.
Еще? Да пока и хватит. Чтобы удивить мужа, а заодно и немного изменить ход истории. И еще неизвестно, что в данной ситуации важнее.
Провожая мужа в поход, Хюррем сказала:
– Послушай, помнишь, ты обещал мне выполнить любое мое желание?
Сулейман хмуро кивнул. «Не время сейчас», – было написано на его челе. Но все же соизволил выслушать.
– Я… о битве. Мне приходилось изучать землеописание – отец заставлял.
Сулейман слегка наклонил голову набок. Он делал так каждый раз, когда его что-то удивляло, но он не хотел этого показать; этот его жест, до боли знакомый Хюррем, показался ей хорошим знаком.
– Там есть городок Мохач, на правом берегу Дуная. Там большая равнина, коннице будет где развернуться. И вообще, я знаю: этот город принесет тебе победу. Помощь к венгерскому королю не подоспеет, если ты ударишь внезапно.
Сулейман наклонил голову в другую сторону.
Пожалуй, надо было продумать получше. Но тут уж либо пан, либо пропал.
– Пообещай мне, что если все так произойдет, как я… как я видела в своем сне, то ты пощадишь пленных. Пускай они знают, что ты не только сильный и всемогущий, но еще и милосердный.
Выражение лица мужа было непонятным. Ну да, милосердие – не совсем мусульманский принцип.
– Ты еще сильнее унизишь этим своих врагов. Они гордые; они собираются умереть, но не сдаться. А если ты пощадишь их, просто уведя в плен, – ты покажешь, что не боишься их. Они будут чувствовать себя совсем побежденными.
Сулейман задумчиво поцеловал ее в левую бровь; кажется, собирался в лоб, но промахнулся. Погладил по животу и вышел, ничего не сказав.
Что он решил? Она узнает об этом, только когда войско вернется. Может, если все будет хорошо, муж напишет ей письмо, но все равно ее ожидают несколько месяцев неизвестности.
Примерно в то же время, когда состоится битва, на свет появится ее третий ребенок. Господи, пускай все будет хорошо!
Она одернула себя. Давно уже, подняв один палец вверх и произнеся необходимые слова, стала мусульманкой, а все по привычке обращается к своему христианскому богу. Раньше, в той, прошлой жизни, религиозной не была и в церковь не ходила, сейчас – сейчас ей больше не на кого было надеяться. Все, что она могла сделать сама, она сделала.
Может, и в самом деле как-то попробовать помолиться? А ты уверена, что бог, если он и в самом деле есть, слышит просьбы тех, кто от него отступился?
Да, похоже, ты, красавица рыжая, и в самом деле окончательно спятила. Христианский ли бог, мусульманский – на самом деле если он есть, то он один. Как говорили в каком-то фильме, «перегородки между религиями до Небес не достают». Так что – должен услышать. Должен помочь ей!
– Не за себя прошу, Господи!
Врешь, врешь! И за себя – тоже! За себя, за несчастных венгров и за воинственных турок, за свою славянскую родину и за свою новую родину, которых потом многократно стравливали друг с другом политики…
Стоп!
Вот ты и дошла до самого главного. Османскую империю и Россию успешно друг с другом стравливали. Ну, пускай не с самого начала, скажем, до Петра I Россия как игрок не представляла ни для кого интереса, поэтому и необходимости ввязывать ее в какие-то войны не было. А вот потом…
И кто стравливал, ты тоже знаешь. На понимание этого хватает даже твоих куцых знаний. Гордый британский лев боролся за сферы влияния на Востоке, и сильная Российская империя ему была вовсе не нужна…
Ей стало холодно. А что, если она ошибается? Да нет, не ошибается, только может ли сражаться одна-единственная женщина, пускай она хоть трижды будет гадюкой, с целым государством? Которое, между прочим, в отличие от той же Руси сейчас находится в полном расцвете. Кто там сейчас правит?
Королева Елизавета еще не родилась. Значит, на престоле – ее отец, Генрих VIII, король-многоженец. Впрочем, это у него образ такой сложился – сластолюбца, убивающего своих жен, когда они ему надоедают. Странный человек. Именно он провел церковную реформу, подчинив церковь себе, а не папе римскому. Потом, впрочем, снова склонился к католичеству, а потом снова от него отошел.
С одной стороны, одним из первых применил «плановое хозяйство»: разогнав монастыри, которые являлись чуть ли не монополистами в выращивании разных технических культур, он решил проблему дальнейшего существования флота и обязал всех фермеров сеять коноплю.
Молодец, конечно, хоть и тиран.
А вот то, что он «отложился» от католической церкви, можно использовать! Натравить бы Испанию на Англию пораньше, до того как к власти придет Елизавета, и – прощай, Большой Игрок! А может, если повезет, то и оба игрока…
Черт, Испании как таковой ведь нет! Это все – владения Священной Римской империи: императору Карлу досталось большое наследство от папеньки и от маменьки, да еще и от обоих дедушек. Нужно быть осторожной, иначе вместо Англии и Испании можно получить одного игрока, но гораздо более сильного. Вариант не из самых лучших. Но должен же быть какой-то выход. Должен, должен!
Глава 17
За делами, а главное – за размышлениями она зачастую забывала поесть.
Она уже давно должна была набирать вес, но вместо этого, наоборот, худела. Выступили скулы, на висках стали видны кости. Живот торчал огурцом, не оставляя сомнений в том, что внутри него находится «сын Аллаха», но заставляя сомневаться в том, что она сможет родить нормального, здорового ребенка.
Заехавшая в гости Гюлесен просто пришла в ужас и начала кричать, забыв, что перед ней – великая султанша.
