— Хан, что там случилось? Почему стоим? Что, неужели опять кто–нибудь сломался?
Он, сразу не отвечая, оглядел все помещение, хмыкнул и заявил:
— Ха, хорошо вы тут устроились! Я тоже так хочу! Пойти, что ли, подговорить Малого, чтобы дал мне в глаз — глядишь, после этого и меня Дохтур госпитализирует.
И он громко захохотал, да так, что все проснулись, девушки, испуганно закутавшись в одеяла, уселись у дальнего конца лавок. Игорь тоже подскочил и непонимающе уставился на нас. Флюру очень понравился произведенный эффект и он опять, но уже неестественно громко, загоготал. Этот гогот продолжался секунд тридцать, потом ему это самому надоело и он начал отвечать на поставленные вопросы:
— Батя, не волнуйся, все тип–топ. Просто возникла одна небольшая проблемка — дальше хода нет. Впереди сплошная стена торосов.
И он снова захохотал. Потом, уже серьезно и другим тоном, продолжил:
— Хорошо, Батя, что ты уже оделся, пойдем, сам, своим зорким глазом все осмотришь и будем держать совет, что делать дальше. Ты, Дохтур, тоже одевайся и подходи к переднему УРАЛу. Кстати, не забудь захватить свою заветную фляжку, а то половина народа — в шоке.
После этих слов я поспешно надел куртку и валенки, натянул шапку, и с Флюром вышел из кунга. Когда мы на лыжах подкатили к головному УРАЛу, там, на маленьком пяточке возле передних гусениц столпились все наши водители и что–то горячо обсуждали. Наверху, на самой кабине вездехода стоял Саша и в бинокль оглядывал открывающуюся перспективу. А она, если сказать прямо, была совсем нерадостна. Впереди, насколько хватало глаз, громоздились неровные холмы, кое–где верхушки их были свободны от снега и оттуда выступали ледяные глыбы торосов.
Увидев нас, с УРАЛа быстро спустился Саша. Лицо его выражало серьезную озабоченность, а в глазах чувствовалась явная растерянность. Когда Саша присоединился к общей группе, он, обращаясь ко мне, доложил о результатах своего визуального обследования. Немного срывающимся голосом сказал:
— Впереди полный писец, торосы тянутся до самого горизонта. Если мы в них начнем вырубать трассу, это работа не одной недели. Как раз, когда все начнет таять, мы, может быть, и доберемся до Черного моря.
В это время у меня в мозгах происходила усиленная работа. Голова буквально раскалывалась в поисках выхода, шло сопоставление всех имеющихся данных, но информации явно не хватало. Поэтому я, прервав Сашу, спросил:
— Слушай, Кот, а где мы вообще находимся? Какие координаты показывают наши навигаторы? А то, со своими болячками, я полностью выпал из действительности.
Саша, даже не задумываясь, ответил:
— Мы стоим напротив Керченского пролива, нам до Черного моря осталось километров тридцать.
В моей голове что–то щелкнуло, и в мозгу отчетливо вырисовалась картина о том, что надо делать. А в это время вокруг опять разгорелся спор о методах преодоления этого поля. Я громко, чтобы меня все услышали, начал выкрикивать:
— Мужики, а что вы так разволновались и ведете пустые споры. Сами же понимаете, что используя любой метод, напрямую нам к Черному морю не пробиться, да это нам и ни к чему. Как нас учили герои наших любимых детских фильмов? Помните, как в одном из них были произнесены крылатые слова — настоящие герои всегда идут в обход. Вот и нам нужно также действовать. Зачем нужно тупо лезть напрямик, расходуя лишние силы и взрывчатку, когда можно проехать вдоль этой линии торосов, выбраться на берег и уже по нему доехать до Черного моря. Гор здесь нет, а при выезде на берег, если и есть ледяные глыбы, то они не больше, чем те, что мы уже преодолевали, когда въезжали на поверхность Азовского моря.
Я ненадолго замолчал, оглядел примолкший народ, а потом продолжил:
— Судя по всему, эти торосы образовались из–за неравномерного замерзания Черного и Азовского морей. Наверняка, Азовское море начало замерзать раньше, поэтому эти торосы и идут уступами. Скорее всего, на акватории самого Черного моря такого безобразия нет. На поверхности моря торосы в таком количестве могут быть следствием только того, что лед стаивал, а потом снова замерзал. Но, сами понимаете, при таких температурах это невозможно. Этого, я думаю, можно будет ожидать только при нашем приближении к теплому океану.
После этой речи, голос у меня охрип, а глаз несколько разболелся. Но своими словами я добился желаемого. Разгоревшиеся после этого споры, пошли по новому руслу и велись уже вокруг одного вопроса, в какую сторону нам поворачивать. Двигаться ли в сторону Украины, или попытаться проехать к Черному морю по территории Краснодарского края. Победило мнение о продвижении по Украинскому берегу. В основном это было связанно с имеющейся информацией о Сочинской гвардии. Никому из нас, что–то не очень хотелось встречаться с новыми выжившими людьми. Хотя, насчет Сочинцев, нам ничего, порочившего их, не было известно. Но, все равно было решено держаться от берега Краснодарского края подальше.
В конце концов, мы договорились, что всем нужно принять горячий завтрак, а мне — произвести курс лечения и только после этого возобновлять движение. Время было — семь часов утра, температура держалась около -14 градусов, снега и ветра не было.
Как только Игорь освободил меня от иглы капельницы, он начал собираться на выход. На мой вопрос:
— Дохтур, ты куда собрался? Мы же с тобой собирались поиграть в карты.
Он ответил:
— Все, Батя, больше не могу, как овощ ехать в этом ящике. К тому же, сам видишь, как только меня нет в колонне, происходят всякие катаклизмы. Тебе–то лечение и покой сейчас просто необходимы, ну а мне это вредно, сразу в голову лезут дурные мысли. Так что, Батя, извини, пульку мы с тобой распишем, когда доберемся до теплого океана. А пока вон — пускай тебя девчонки развлекают.
— Ты что, при жене это говоришь, — рассмеялся я. — Хочешь, чтобы она оставила Ваньку одного в женском кунге? Сам же знаешь, он без нее там такое натворит, что потом все вместе будем неделю исправлять последствия.
Маша, сидевшая рядом (до этого она принесла завтрак), звонко рассмеялась и потрепала меня по плечу. Потом она вместо меня ответила на реплику Игоря. На что, мол, ты его старого толкаешь, к тому же, кому он нужен, кроме меня — инвалид с одним глазом?
— Но–но, — возмутился я, — сама же знаешь поговорку — старый конь, борозды не испортит.
Я повернулся к притихшим девушкам, подмигнул им слепым глазом, улыбнулся и продолжил:
— К тому же, кто это сказал, что я инвалид? Я еще, о–го–го, какой мужик, к тому же, чувствую, что глаз начинает видеть лучше.
— Ладно, мужик, лучше начинай завтракать, а то превратишься в изможденного ворчливого старикашку, — остановила мои разглагольствования Маша. Потом посмотрела на молчавших девушек и добавила:
— Вот же, сволочи, что с детьми сделали. Как же этих гадов, которые произвели себя в элиту, земля–то носит. Но ничего, девоньки, отольются им когда–нибудь ваши слезы.
