Петр, немного подумав, пошел к Екатерине и сообщил ей о краже, тем более что часть ворованного у Марии нашли. Однако Екатерина в этой ситуации поступила нестандартно — она заступилась за Машку! Ведь в ее руках была судьба бывшей соперницы, и ей ничего не стоило стереть ненавистную Машку в порошок. Искушение отомстить было слишком велико. Но Екатерина проявила истинное милосердие и просила Петра строго не наказывать преступницу. Вдобавок ко всему она заставила вступиться за Марию еще и жену старшего брата царя, Ивана, вдовствующую царицу Прасковью Федоровну, которая вообще была не склонна к милосердию. Петр очень уважал царицу Прасковью и должен был прислушаться к ее словам, ведь, по понятиям старой Руси, для убийц не рожденных детей находилось много смягчающих вину обстоятельств.
— Я прощаю ее за все содеянное, Бог ей судья, — тихо сказала Екатерина.
Но Петр оказался неумолим: «Я не хочу быть ни Саулом, ни Ахавом, нарушая Божеский закон из-за порыва доброты». В связи с пропажей документов, которые Мария якобы продала иностранцу, ее продолжали пытать. Гамильтон конечно же ничего не знала о пропаже бумаг, однако под муками созналась в том, что она собственными руками задушила младенца. Это уже ни в какие ворота не лезло. Розыскная машина закрутилась с новой скоростью. Опять принялись бить Орлова, но тот клялся и божился, что об убийстве ребенка ничего не знал, и опять начал выставлять Марию как совершенно безнравственную и распутную женщину. Нельзя сказать, что этот предок фаворитов Екатерины II братьев Орловых вел себя достойно.
Тогда к допросам привлекли прислугу фрейлины и от Екатерины Тарновской узнали всю правду — Машка задушила младенца собственными руками, а ее муж вынес труп к фонтану в дворцовой салфетке.
Надо отдать должное Марии — она ничего худого об Иване Орлове не сказала.
Петр I приказал «казнить смертию» Марию Гамильтон за убийство младенца. Прав ли был он? Одно дело сделать тайный аборт, а другое — лишить жизни уже родившееся дитя. Это преступление противоречило как юридическим законам, так и православной морали. Да что там, православной — никакая религия, кроме языческой, не приемлет детоубийства.
Прав ли был в этом отношении Петр? Безусловно, прав, так как еще при отце, царе Алексее Михайловиче, был принят закон, гласящий: «А смертные казни женскому полу бывают за чаровничество, убийство — отсекать головы, за погубление детей и за иные такие же злые дела — живых закапывать в землю». Позже, в 1715 году, уже сам Петр издал указ «О гошпиталях», в котором говорилось: «Зазорных младенцев в непристойные места не отмётывать, а приносить в гошпитали и класть тайно в окно», а детоубийцам полагалась кара: «…коли кто умертвит такого младенца, то за оные такие злодейственные дела сами будут казнены смертию».
Так что Петр был здесь совершенно прав, спасибо, хоть не приказал Марию живьем в землю закопать! В оправдание Петра поставим читателей в известность — английская королева Елизавета в этом отношении была еще хуже русского царя: она приказывала рубить головы изменившим ей любовникам, а заодно и соперницам. А шведская королева Христина велела казнить неверного любовника прямо на своих глазах.
Но то, как он обставил казнь, действительно было омерзительно, отвратительно и недостойно царя!
Байки о том, что Петр рассердился на Марию за то, что не досчитался трех будущих солдат, и о том, что якобы задушенный ею ребенок был от царя, пусть останутся байками. Петр никогда солдатских жизней не жалел, и ему было в то время не до Марии — у него и других любовниц хватало. Так или иначе, но Петр поступил в этом деле строго по закону, а может быть, и в назидание другим дамам, чтобы те не вздумали вытворять чего подобного.
14 марта 1719 года в Петербурге, при большом стечении народа, Мария Гамильтон взошла на эшафот. Ей было всего около 25 лет. О том, как это происходило, мы уже писали в начале главы. Кровавое и омерзительное зрелище. Нет, Петр I действительно был «с приветом». Скажите, какому самодержцу придет на ум целовать отрубленную голову своей бывшей любовницы в губы, а затем на живом примере показывать отрубленные позвонки? Иван Грозный насколько уж был сатрапом, но даже он до такого не додумался. Однако Ивана Грозного мы хаем, а Петра возвеличиваем, несмотря на все мерзости, совершаемые им лично.
А что же секретные документы, которые пропали из кабинета государя? А они, представляете, вскоре нашлись! Оказывается, при переодевании Петра Иваном Орловым бумаги, из-за которых и разгорелся весь этот сыр-бор, закончившийся казнью Марии, просто завались за подкладку сюртука! Мария была права, заявив на допросе, что никаких важных бумаг и глаза не видела, а уж тем более не продавала чужеземцам, а Орлов врал, чтобы выгородить себя. Вот и имей такого любовника! Женщины, стерегитесь таких «верных и добрых друзей»!
Что до головы Марии, то подчиненные немедленно выполнили приказ Петра, положили ее в стеклянную банку, заспиртовали и действительно поместили в Кунсткамеру. Поместили и забыли на долгие годы. С этой головой приключилась довольно занятная история. В 1783 году Екатерина Дашкова, только что назначенная президентом Академии наук, в состав которой входила и Кунсткамера, принимая дела, заметила, что в музее наличествует перерасход спирта. В Кунсткамере действительно хранилось множество заспиртованных уродов и монстров, и банки с ними следовало постоянно доливать, так как спирт незаметно испарялся, но чтобы такой перерасход? Она позвала старого служителя, чтобы строго спросить с него, но тот отвел ее в подвал и показал заспиртованную голову несчастной Марии Гамильтон. Вот откуда такой перерасход! Дашкова доложила об этой страшной находке Екатерине II. Та тоже об этом ничего не знала, и, чтобы не держать такой мерзости в Кунсткамере, приказала зарыть голову Марии в том же подвале. Наверное, она там до сих пор находится, следует только хорошенько поискать.
Клеветника Ивана Орлова сначала разжаловали и заточили в крепость, но потом царь смягчился, и он до конца своих дней числился в офицерах Преображенского полка. Сожительство с Марией Гамильтон не сильно повлияло на его карьеру. Вообще, общественное мнение и законодательство за прелюбодеяние более наказывает женщину, чем мужчину. Однако это не умаляет всей тяжести совершенного ею преступления.
Скажем только, что Петр никогда не прощал женщинам измены ему, даже когда бросал своих бывших жен и любовниц. В его представлении, как и в представлении любого мужчины-собственника, эти женщины должны жить затворницами, не выходить замуж, не иметь любовников и всю жизнь вспоминать только о нем, «любимом». Так что Петр в этом отношении был здесь не оригинален. Не один такой. Дело в том, что остальные мужчины-собственники только хотели бы этого или тайно мечтали, а Петр действовал — он мстил, и мстил страшно.
Итак, Марию Гамильтон судили не за воровство денег и драгоценностей у Екатерины, а за тайные аборты и за убийство младенца. Что же до воровства, то им занималась еще одна любовница Петра I, некая Анна Кремер. Она, как и Екатерина, была уроженкой города Нарвы. После взятия Нарвы в 1704 году она попала в плен к русским солдатам, в общем, повторив судьбу будущей императрицы Екатерины I. Попользовавшись ею, солдаты продали ее казанскому губернатору в наложницы. Потом губернатор подарил ее Петру I, который включил ее в состав свиты Марии Гамильтон. Петр недолго принимал ласки обеих женщин, и вскоре она перекочевала в штат Екатерины. Про запас, так сказать. Может, еще пригодится. При дворе у Екатерины Анна быстро сошлась с другой шлюхой, немкой Каро, проституткой из гамбургского борделя, привезенной в Россию кем-то из дипломатов. Вскоре после смерти родной сестры Петра I, царевны Натальи Алексеевны, в 1716 году при осмотре фамильных драгоценностей была выявлена огромная недостача бриллиантов, изумрудов, сапфиров и иных драгоценных камней, а также изделий из золота и серебра. Воровать у родной сестры государя было то же самое, что воровать у него самого. Разгневанный Петр приказал учинить тщательное расследование, которое бы позволило выяснить все обстоятельства пропажи драгоценностей. Оказалось, что они были украдены у только что умершей Натальи Алексеевны пройдохами и шлюхами Анной Кремер и Каро! Разоблаченные воровки, страшась дыбы и побоев, тут же начали закладывать всех, кто согласился у них купить ворованные драгоценности. При этом пострадало немало высоких особ, якобы не знавших, что бриллианты ворованные. В итоге Кремер и Каро отправились на каторгу. Вот и доверяй потом своим бывшим любовницам! Петр хотел, чтобы они жили тихо, не высовывались, думали только о нем, плакали и сморкались в платочек, вспоминая дни, проведенные с милым Петрушей, а Мария Гамильтон с Анной Кремер воровали! Да еще как воровали! «Так нет же им прощения!» — вероятно, так думал Петр.
