Переговоры шли долго и нудно; посредничал в них брат Григория Орлова – Иван. Сошлись на том, что кроме ежегодной пенсии Орлов получает единовременно 100 тысяч рублей на покупку дома и разрешение проживать в любом из подмосковных дворцов Екатерины II. Кроме того, ему было подарено 10 тысяч крепостных, огромный серебряный французский сервиз и недостроенный Мраморный дворец в Петербурге. И в заключение щедрот она вручила ему рескрипт об утверждении его в графском достоинстве Священной Римской империи. Мы уже писали выше, что еще в 1763 году Екатерина II просила австрийского императора присвоить Орлову титул графа; тот пожелание русской царицы выполнил, но она засундучила на всякий случай. И вот этот случай настал; дальновидная была женщина, что и говорить!
Однако Григорий Орлов не сдавался. Он уже привык, что Екатерина принадлежит ему; вернее, еще не отвык от мысли, что она – уже не его. Он продолжал засыпать ее письмами, посылал к ней своих братьев и из Гатчины уезжать не собирался. После долгих и тяжелых раздумий в конце 1772 года Григорий неожиданно, несмотря на запрет царицы, появился в столице. Он остановился у своего брата Ивана и на следующий же день был принят Екатериной II. О чем у них был разговор – неизвестно. Каялся ли Орлов в своих грехах или укорял императрицу, неизвестно. Ясно только одно: Екатерина от своего не отступилась. «Вечером (того же дня) посетил притоны разврата и открыто кутил с публичными женщинами», – докладывали Екатерине доброхоты. Нет, он был неисправим!
Иностранный дипломат Сабатье писал: «Его неудержимая страсть к удовольствиям, безумное увлечение женщинами, отсутствие какого-либо сдерживающего начала, моментальное исполнение малейших желаний – все это уничтожало задатки, которые могли бы развиться при ином воспитании…» Экс-фаворит Григорий Орлов по-прежнему стал ежедневно появляться при дворе, шутил и натянуто улыбался, делая вид, что ничего не случилось, и даже стал благоволить к своему сопернику – Васильчикову, но и это результата не имело.
В начале 1773 года Орлов уехал в Ревель, где намеревался провести всю зиму, но уже через два месяца вернулся в Петербург. Его мучила неопределенность собственного положения. Наконец Екатерине надоела вся эта маета, и она издала указ для Орлова, в котором говорилось: «Наше желание есть, чтоб вы ныне вступили паки в отправление дел наших вам порученных». То есть, с одной стороны, она пожалела Григория, видя, как он страдает; с другой стороны – не могла поступиться своей женской гордостью – раз уж прогнала его, значит, прогнала. Наверное, здесь была еще и практическая струнка – Орлов был готов к свершениям на государственной службе, чем ранее это доказал, а Васильчиков оказался полным ничтожеством. Екатерине II в этот момент просто не на кого было положиться…
В нарушение всех правил Екатерина II в Гатчине, где проживал Орлов, в его присутствии встречается с принцессой Гессен-Дармштадтской и двумя ее дочерьми, одна из которых должна стать женой наследника Павла Петровича. Она звалась Августой-Вильгеминой-Луизой, ставшей в православии Натальей Алексеевной. И неукротимый в своих пристрастиях Григорий Орлов начинает ухаживать за ней! Прусский посланник Сольмс со срочным курьером отправляет в Берлин письмо: «…Граф Панин, всегда зорко наблюдающий за всем, что делает семья Орловых, по-видимому, имеет причины подозревать, что князь Орлов простирает свои честолюбивые виды до намерения жениться на принцессе дармштадской…» Слава богу, страхи немцев оказались напрасными – Григорию Орлову все это ухаживание скоро надоело, и он бросил принцессу ради первой же подвернувшейся ему под руку фрейлины. За ней-то ухаживать было нечего – сама в постель запрыгнет: какие уж там реверансы с поклонами! Так Орлов чуть не отбил невесту у Павла Петровича – лень помешала…
Итак, Григорий Орлов возвратился ко всем своим прежним обязанностям, кроме одной – любовника императрицы. Казалось, фортуна опять повернулась к нему лицом, но это лишь казалось. Начиная с 1773 года его влияние при дворе начало стремительно падать. Екатерина II писала: «Я многим обязана семье Орловых; я их осыпала богатствами и почестями; я всегда буду им покровительствовать, и они могут быть мне полезны; но мое решение неизменно: я терпела одиннадцать лет; теперь я хочу жить, как мне вздумается и вполне независимо. Что касается князя – то он может делать вполне, что ему угодно: он волен путешествовать или оставаться в империи, пить, охотиться, заводить себе любовниц… Поведет он себя хорошо – честь ему и слава; поведет плохо – ему же и стыд».
Осознав наконец, что прошлого не вернешь, Григорий Орлов в 1775 году подал в отставку. Наступила эпоха нового фаворита Екатерины II, князя Потемкина. Григорий Орлов уехал за границу, долго путешествовал по Европе, поражая чужеземные столицы своим роскошным образом жизни и пугая карточных игроков огромными ставками. Он повстречался в Париже со своим давнишним корреспондентом – Дени Дидро, который сравнил Орлова с «котлом, который вечно кипит, но ничего не варит». Вернувшись через год в Петербург, он занял положение, напоминающее положение Разумовского в царствование императрицы Елизаветы при ее новом фаворите Шувалове. При дворе его называли просто «князь». С Екатериной II у него установились если не дружеские, но вполне приемлемые отношения. В ответ на подаренный ему Мраморный дворец Орлов преподнес царице на день именин алмаз «Надир-Шах», за который он уплатил 460 тысяч рублей. (Ныне этот знаменитый алмаз «Орлов», вделанный в скипетр русских царей, хранится в Алмазном фонде России.)
Императрица, несмотря на то что у нее был новый фаворит, с теплотой вспоминала об Орлове. Вот что она писала в 1776 году: «Я всегда чувствовала большую склонность подчиняться влиянию лиц, знающих больше меня, лишь бы они не давали чувствовать, что они ищут этого влияния, иначе я убегала со всех ног прочь. Я не знаю никого, кто был бы так способен помочь проявиться этой склонности во мне, как князь Орлов. У него природный ум, идущий своим путем, и мой ум за ним следует».
В 1777 году Григорий Орлов женился на своей кузине, фрейлине императрицы Зиновьевой. Ему было в ту пору 43 года – мужчина в полном расцвете сил, а Зиновьевой – 18 лет. Она к тому времени уже имела массу женихов, но перед Орловым разве устоишь? Их любовь была взаимной. Молодая женщина писала своему брату Василию: «Я люблю его, как никого не любила, и… очень счастлива». Екатерина II, окончательно избавившись наконец от притязаний Орлова на женитьбу с ней, на радостях зачислила Зиновьеву в статс-дамы и подарила молодым на свадьбу массивный золотой сервиз. Медовый месяц они провели в Швейцарии, а потом вернулись в Петербург и вели тихую, ничем не примечательную жизнь. Князь Орлов редко появлялся при дворе; он смирил свою гордыню и буйный нрав.
В 1780 году князь и княгиня Орловы снова выехали за границу, так как молодая женщина недомогала и ей был показан теплый климат. У нее была какая-то легочная болезнь, и заграничные светила медицины, к которым обращался Орлов, не смогли спасти его жену. Княгиня Орлова умерла в Лозанне в 1782 году. Смерть жены сильно подействовала на Григория; кажется, он любил ее по-настоящему. Князь Орлов затосковал, заболел и стал проявлять признаки умственного расстройства. Спустя год он скончался на 49-м году жизни.
Екатерина II писала по этому поводу: «Хотя я и была подготовлена к этому ужасному событию, но не скрою… оно глубоко опечалило меня… я ужасно страдаю».
