– Хорошо, я тоже подожду.
– Чего ты подождешь? У меня с ней все серьезно.
– И у меня с тобой точно так же, – заявила Юля, ничуть не смутившись.
– С каких это пор?
– Я много думала и пришла к выводу, что ты самый лучший, – совершенно серьезно сказала Юля.
Кустарев с едкой насмешкой глянул на нее и полюбопытствовал:
– И в чьих ты постелях думала?
– Это уже неважно. Больше никаких приключений. Только ты и я. Серьезные отношения, и с тобой одним. Ты же знаешь, если я дала слово, то это железно, – с каким-то пионерским задором сказала она.
– Ты русский язык понимаешь? Я же сказал, что у меня девушка есть. У нас все очень серьезно.
– Ничего, я подожду. – Она заметила, как высоко взлетели его брови, и уточнила: – Пока у тебя не перегорит.
– Ничего не перегорит!.. Извини, у меня мало времени! – Он поднял руку в знак прощания и направился к своему дому.
– Я буду ждать! – бросила ему вслед Юля.
Кустарев лишь покачал головой. Неужели она всерьез считает, что мир крутится вокруг нее? Если так, то ей лечиться надо. Но пусть эта краса неземная ищет доктора в другом месте.
Он открыл дверь. Лена лежала на диване калачиком, подложив под голову ладони. Она улыбалась во сне, мило, нежно. Эта девушка точно так же смотрела на Гришу, завораживая его.
Она пыталась применить гипноз. Это у нее получалось, но только потому, что нежный взгляд и милая улыбка трогали парня. А так неважный из нее гипнотизер.
Потому Лена и не пыталась найти применение своим способностям. Зачем оно ей надо? Нашла себе надомную работу, жила в тишине и спокойствии. Домашний котенок, милый, ласковый и добрый.
Она вызывала в нем столько нежности, что Гриша не решался форсировать события. Сама Лена к нему в постель не простилась, а навязываться, заставлять он считал кощунством. Только о ней парень и думал.
Лена открыла глаза, с затаенной радостью посмотрела на него. Улыбка ее не изменилась, осталась такой же милой, по-детски наивной.
– Привет! А я тут задремала.
Халат на ней домашний, длинный, ниже колен. Дешевый, мешковатый, но другого Лена не просила. Он-то, конечно, купит. Завтра суббота, надо будет пройтись с ней по магазинам. Деньги у него есть, родители не забывают, балуют.
Но ей не нужен гламурный прикид. Лена даже не пытается выглядеть стильно, ярко. Когда-то, может, она и хотела этого.
Гриша вспомнил про фотографию и помрачнел. Три-четыре года назад Лена была совсем другой. Она не просто вела лихую жизнь, но еще и хотела нравиться Аникееву, его дружкам. Потому и сфотографировалась в купальнике, в соблазнительной позе.
А сейчас Лена ведет себя как серый мышонок. А почему так? Потому что нет у нее желания нравиться Грише. Не живет она с ним, а существует, хотя и пытается создать видимость. Обед у нее на плите, в квартире чисто.
– Что-то не так? – Она нахмурилась, заметив его расстройство. – Ты с мамой по телефону разговаривал, да? Она приходила, смотрела, как тут. У меня как раз обед был готов, ей понравилось. Что она тебе сказала?
– Ничего. Не говорила она про тебя.
Мама иногда наведывалась к сыну домой, привозила полуфабрикаты домашнего приготовления, наводила порядок. Гриша понимал, что их встреча с Леной неизбежна, поэтому позвонил ей, рассказал, что приютил свидетельницу по уголовному делу, которой могла угрожать опасность.
– Мне кажется, я ей понравилась, – сказала Лена и зарделась.
Гриша кивнул. Если мама ему не звонила, то Лена, скорее всего, действительно пришлась ей ко двору. Хотя и не факт. Эта девушка для нее в лучшем случае бедняжка, нуждающаяся в защите, а в худшем – рабочий фрагмент из жизни сына, причем не самого чистого содержания. Эпизод, который сам по себе должен раствориться в рабочих буднях.
– Ты, наверное, голодный? – Лена прошла на кухню, поставила в микроволновку тарелку с борщом и задала еще один вопрос: – Надолго зашел?
– Нет, на чуть-чуть.
– Много работы?
– Очень, – подтвердил Кустарев.
Он видел вопросы в глазах Лены. Его работа касалась ее напрямую. Она хотела знать, как далеко продвинулся сотрудник полиции в своих расследованиях, чего ей ждать.
– Мы нашли фотографию девушки. – Гриша положил на стол снимок, хранившийся в портмоне Калинина. – Очень красивая и сексуальная.
Лена взяла фотографию, глянула на нее и разжала пальцы.
– Что такое?
– Где ты это взял?
– У Калинина в бумажнике нашли.
– У Юры?.. И что это значит? – Лена всполошенно посмотрела на него.
– Ничего удивительного. Знаешь, я ведь тоже, когда на первом курсе учился, фотографии моделей в фуражке носил. Снял головной убор, глянул на красотку, и на душе сразу становится легче.
– Это моя фотография, – совсем не весело сказала она.
– Да ну!
– И ты это знаешь! – Лена не просто смотрела на Кустарева, она молила его не издеваться над ней.
– Отлично выглядишь.
– Тогда я была совсем другой.
– Сейчас отлично выглядишь. Хотя и не стремишься к этому. А тогда старалась. Для кого?
– С Ромой баловались. Ты ревнуешь? – смущенно, виновато спросила она.
– А как это фото у Калинина оказалось?
– Хорошо, что только фото. Я сама могла у него оказаться.
– И все-таки?
– Можешь взять себе. Я разрешаю.
– Это не ответ.
– В том-то и дело, что ответ. Юре я не разрешала. Ему Рома это фото дал. А почему он его с собой носил?.. Разве я не красивая? – глянув на фотографию, спросила Лена.
В ее голосе хоть и робко, но все-таки прозвучали хвастливые нотки.
– Красивая.
– Я тогда молодая была, цветущая, думала, что вся жизнь впереди.
– А сейчас?
– Если ты хочешь, чтобы я была такой… – Лена загадочно улыбнулась.
– А если хочу?
– Тогда буду. Перестану думать про Ивана и сделаюсь вот такой.
Кустарев изменился в лице, взгляд его потемнел, голова опустилась.
– А вдруг я его уже забыла? – Лена подошла к нему, боком прижалась к его плечу, ласково провела рукой по волосам. – Если мне с тобой хорошо?
– Если? – Гриша обнял Лену за талию, привлек к себе.
Ее слова ласкали слух, но их нужно было подтвердить делом. Не должно быть никаких «если». Лена расслабилась, обмякла, пошла у него в поводу. Сначала оказалась у Гриши на коленях, потом на руках.
Целуя ее на ходу, он отнес Лену в спальню, уложил на кровать. Парень целовал ее. Она ликующе улыбалась, но при этом не размыкала губ, не впускала его язык, не помогла ему встречным движением, когда он снял с нее трусики. Ноги ей пришлось разводить едва ли не силой.
