– Нет, у нее другой телефон. Я знаю, какой именно.
– А если у нее два номера?
– Это вряд ли, – сказал Гриша и замялся.
– Уверен?
– Я ее не обыскивал.
– А говорил, что пистолет искал, – заявил начальник и с укором глянул на него.
– В ее квартире искал. Пришел, осмотрел. Не было там ничего.
– Еще раз обыщи. Может, второй телефон есть или хотя бы симка.
Не было у Лены второго телефона. Гриша не верил в это, но в любом случае должен узнать про номер, написанный на обороте фотографии.
Он рванул домой, бегом поднялся на этаж, открыл дверь. В квартире было тихо, сильно пахло коньяком. Лена не спешила выходить с кухни. Ее там вообще не было. Бутылка на столе. В ней на донышке чуть-чуть, бокал пустой. Видно, Лена напилась-таки и легла спать.
Но ее не оказалось ни в спальне, ни в гостиной. Кустарев заглянул в шкаф, где должна была находиться сумка его гостьи. Там ничего не было. Лена исчезла вместе со своими вещами.
Гриша обессиленно опустился на кровать. Не простила его Лена, поэтому и ушла. Развод и девичья фамилия. Невесело и ничуть не смешно.
Гриша вскочил на ноги, широким шагом зашел на кухню. Бутылка большая, ноль семьдесят пять. Он выпил совсем чуть-чуть. Выходит, Лена приняла на грудь больше полулитра. Для ее комплекции это слишком много. Может, перемкнуло что-то в голове и понесло ее незнамо куда по городу, как желтый лист по ветру?
Он выбежал из дома, сел в машину. Возможно, она вернулась в свою квартиру на Самарской улице или плутает по городу как неприкаянная. А если Лена домой, в Павловск собралась уехать?
Кустарев решил начать розыск с автостанции.
Глава 13
Красота невесты – лучшее приданое на свадьбу. А Кристина была девушкой редкого очарования. Максим невольно залюбовался ей, глядя на фотографию. Все-таки добыл Кустарев свадебный снимок. Вид у Гриши был такой, как будто он за тридевять земель ходил в поисках этой фотографии, лесами, полями, реками, буераками. Растрепанный, растерянный, глаза воспаленные.
– А с Леной-то со своей ты разобрался? – спросил Одинцов.
– Нет ее. Пропала она. Вчера пошел за ней, а в квартире пусто. Всю ночь искал.
– И не нашел.
Этот вывод напрашивался сам по себе. Достаточно было глянуть на Гришу, чтобы все понять.
– И не нашел, – подтвердил парень и удрученно кивнул.
– А фотография?
– И фотография ушла. Как и телефон. – Гриша вздохнул.
– Один или оба?
– Не знаю.
– А что ты знаешь? Может, она специально фотографию утащила, чтобы мы ничего про номер не выяснили?
– Зачем ей фотографию уводить, если мы не знаем про второй телефон?
– Не знаем, но догадываемся. Значит, не нашел, говоришь? – Максим опустил руку и нервно выбил барабанную дробь по столешнице.
– Нет. Всю ночь искал.
– Где она может быть?
– Возможно, домой поехала. Это под Воронежем.
– Машина у тебя есть. Садись и гони!
– Я как раз и хотел спросить разрешения. Вот фотографию Фелицыной нашел. Может, отпустите?
– Считай, что уже отпустил. – Максим провел рукой по лысине так, как будто собирался взъерошить волосы.
Не нравилась ему Киршанова. Темная она лошадка. Он это нутром чуял, но не до нее ему сейчас было.
Смерть Охоткина по бумагам проходила как несчастный случай. Гибель Аникеева официально квалифицировалась как суицид. Убийства Калинина и Эрихова были раскрыты.
В принципе Максим уже поставил крест на этой череде событий. Теперь он вплотную занимался бандой Лукомора. Надо было спешить, пока этот авторитет не включил защитный механизм. У него есть и адвокаты, и киллеры.
Майору не до Киршановой, и Кустарев ему позарез нужен. Но от Гриши не будет особой пользы, пока он не выйдет из состояния транса. Надо ему за Леной съездить. Может, успокоится?.. Если он и не найдет ее, то поговорит с родителями, со знакомыми. Вдруг узнает что-то интересное о ее московской жизни?
Кустарев ушел, а Одинцов отправился в изолятор временного содержания. Камера Ворсобина охранялась в усиленном режиме. Вроде пока со стороны Лукомора не замечалось никаких поползновений, но не исключено, что волна уже пошла. Как бы бандиты ни отправили Демона в преисподнюю.
Арестованный кочегар был жив и здоров, только сильно зашуган. Максим не стал вызывать его в помещение для допросов, сам зашел к нему в камеру. Наручники на Демона он надевать не стал.
– Узнаешь? – спросил майор, показав ему фотографию Кристины.
– Красивая! – ответил Демон.
– Узнаешь, спрашиваю?
– Да, что-то знакомое.
– Ее Штрих к тебе в кочегарку привозил.
– Да, точно!.. Столько времени прошло! Да и мертвая она была.
После разговора с Демоном Одинцов отправился в Следственный комитет. Надо было возбуждать уголовное дело по вновь открывшимся обстоятельствам, допрашивать Ворсобина по всей форме, под протокол, выбивать постановление на арест. Действовать приходилось быстро, пока информация не утекла через прокурора или судью.
Казалось бы, стриптиз и секс – такие же близнецы-братья, как Ленин и партия. Но в жизни всякое случается. Маша Яковлева была самой дорогой танцовщицей в «Первом Риме». Витя Штрих знал людей, которые приходили в клуб чисто поглазеть на нее. Она никогда не уходила со сцены с пустыми трусиками. Мужики не отпускали ее без бабок, со всех сторон напиханных под резинку.
От привата Маша не отказывалась, но стоил такой танец дорого. Все обходилось без рук. Витя строго за этим следил. Он взял девушку под свою личную крышу, и никто не смел ее обидеть. Даже он сам.
Да, приват был, но до секса с клиентами Маша не опускалась. Ни за какие деньги. А ведь ей предлагали реальные бабки, уж Витя-то знал это наверняка. Она сама не хотела опускаться, и он не позволял приставать к ней ни себе, ни кому-то другому. А если точней, Маша сама ему отказывала. Он подкатывал к ней и так и эдак, но все мимо.
А сегодня Витя вдруг попал точно в десяточку. Так, наобум, без особой надежды на понимание, он пригласил ее к себе в гости. Надо же, она не отказалась.
Ему скоро сороковник стукнет, а он робел перед ней, как мальчишка. Маше здесь явно нравилось, и это приводило его в телячий восторг. Витя по молодости с марухами на малинах зажигал, счесть не мог, сколько баб перетоптал. Два раза женат был. А перед Машей потел, как сопляк малолетний.
Стол был накрыт в каминном зале. Витя сам лично откупорил бутылку дорогущего вина, которую берег для особого случая. Маша это оценила, многообещающе улыбнулась.
