Лукомор испуганно дернулся, исподлобья глянул на него как-то ошалело, с шизофреническим оттенком. Разве можно поверить, что какая-то пичуга смогла пошатнуть рассудок такого мастодонта?
– Где она? – спросил он со страхом, очень уж смахивающим на паранойю.
– Нет здесь Лены. Мы не знаем, где она.
– Зато я знаю, что она где-то здесь. – Лукомор лихорадочно озирался по сторонам.
– Тебе успокоиться надо, Дмитрий Андреевич. Я тебя сейчас домой отправлю.
– Да, домой. – Елецкий затравленно кивнул.
Он даже не понял юмора, который Максим вложил в свои слова.
– Ты же у нас вор. Для тебя тюрьма – дом родной.
– Родной, – повторил авторитет, рассеянно глянув на Максима.
Майор понял, что тюрьма пугала Лукомора, но Лену он боялся еще больше. Что делать, если это безумие? Как быть, если Елецкий и вправду тронулся умом?
Глава 19
Колбаса – это соя, перемолотые кости, шкура, потроха и прочие отходы. Доля мяса в ней незначительна, да и какого оно качества? Сей продукт может быть испорченным, с гнильцой или даже пораженным личинками паразитов. Чтобы убить такую гадость, применяются антисептики, антиокислители, консерванты и даже антибиотики. В ход идут красители, ароматизаторы, усилители вкуса. Адская смесь, однако.
Гриша все это знал, но на бутерброд с вареной колбасой посмотрел с аппетитом.
– Будешь? – спросил Одинцов.
У него на тарелке два бутерброда. Хлеб мягкий, с хрустящей корочкой, нежно-розовые полоски колбасы зовут и манят, даже как будто подмигивают, обещая наслаждение вкусом.
– Нет, спасибо. Я завтракал.
Гриша действительно собирался позавтракать, но без Лены кусок не лез ему в горло. Он слопал йогурт и отправился на службу – такое вот начало дня.
– И я завтракал, – заявил Одинцов и усмехнулся. – Овсянка, сэр. А душа мяса просит!
Он взял чайник, поднял его над кружкой. Кипяток звонко зажурчал, весело задымился. У майора даже настроение поднялось.
– Лукомор вчера с повинной явился.
– Я в курсе, – подтвердил Кустарев.
– А кто его к нам привел?
– Не знаю.
– Лена его привела. На поводке. Она действительно сильный гипнотизер. Мне кажется, у Лукомора крыша конкретно поехала. Сидит в камере, никого не зовет, никому не звонит.
– Зачем она его привела?
– Лукомор случайно на нее вышел. Работу предложил. Ей это не понравилось. Лена сказала, что ему не место среди нормальных людей.
– Какую работу?
– Убивать. Она это может. Но не хочет.
– И где она? – взбудораженно спросил Гриша.
– Да я и сам хотел бы знать. Она вместе с Лукомором к управлению поехала, дальше он сам пошел. А куда Лена делась, это вопрос. Возможно, где-то в городе. Не исключено, что у себя дома, на Самарской. Это ее квартира. – Одинцов пристально посмотрел на Гришу. – Искать ее нужно.
– Ищу.
– С кочегаркой, считай, разобрались. Можно на твою Лену переключаться. Опасный она человек. Но я думаю, что девчонка с понятиями. На предложение Лукомора не согласилась, от Аникеева сбежала, чтобы не работать с ним. Может, и с Милюхиным на этой почве не поладила. Я говорил с Лукомором. С его слов выходит, что Лена не хотела убивать Милюхина, просто разозлилась, не так посмотрела. Она Лукомору об этом сказала. Он не верит, а я не знаю, что и думать. В голове не укладывается! Взглядом – одного с крыши, другого под машину, третьего к нам сюда! Таки да, Лукомор здесь, и с психикой у него, похоже, того. – Одинцов покрутил большим пальцем у виска.
– Если честно, мне тоже трудно в это поверить.
– Ты на каком этаже живешь?
– На четвертом.
– Высоко. Мог бы и убиться, если бы она тебя из окна вытолкнула.
– Меня? Из окна? За что? – Гриша нахмурился.
Ему не нравилось, как Одинцов на него смотрел. Во взгляде майора четко угадывалось осуждение, замешенное на сомнении.
– А не за что?
– Ну… – Гриша замялся.
– Лукомор сказал, что ты изнасиловал Лену.
– Что я сделал?! – вздернулся он.
– Это правда? – Одинцов даже привстал со своего места, вдавливая в парня свой взгляд.
– Нет, не совсем. Она расхотела, а я остановиться не мог.
– Расхотела, значит?
– Да, но сначала согласилась.
– Ну, если сначала было слово… – Одинцов умиротворенно кивнул и откинулся в кресле, взял с тарелки бутерброд, посмотрел на него, как будто прицеливаясь.
– Не мог я ее изнасиловать! – Гриша приложил ладони к груди.
– Ты не мог. Тебе верю. – Одинцов положил бутерброд на тарелку. – А Лукомор вот не поверил. Он думает, что Лена реально хочет тебе отомстить.
– Мне?! Отомстить?! – Гриша похолодел.
– Она якобы так сказала. Может, Лукомор врет?
– Зачем ему это?
– Вот и я о том же. Вдруг она и в самом деле собирается тебя наказать?
– За что? Я же серьезно к ней…
– У женщин своя логика. Знал я одну даму. Веселая такая, шальная. Я ее с неким типом в постели застукал. Приехал за ним, а он при исполнении. Его увели, а я с этой особой остался. Поговорить надо было. Она улыбалась, кокетничала. Я для приличия извинился за то, что нарушил уединение. Как думаешь, она должна была меня извинить? Я думал, что да. Ан нет. Красотка сказала, что никогда не простит. Весело так выдала, с юморком. Я думал, пошутила. А она киллера наняла. Два покушения было. Вот тебе и баба. Даже не знаю, что тебе посоветовать.
Из кабинета Гриша выходил, как из выгребной ямы вынутый. Не насиловал он Лену, но как это доказать Одинцову? Если майор и поверил ему, то не в полной мере. Ложечки нашлись, а осадочек-то остался. К тому же, как ни крути, а Гриша повел себя с Леной непорядочно. Не зря же она плакала потом, после того как он не сдержался.
Парень должен был найти ее и очень серьезно с ней поговорить. Если Лена считает его виноватым, то пусть накажет. Как захочет, так пусть и поступит. Она на пятом этаже живет, вот пусть его с этой высоты и скинет.
Кустарев остановился как вкопанный. Одинцов говорил, что Лена может находиться сейчас в своей квартире. А вдруг она действительно там?
Машина завелась с полоборота, шлагбаум поднялся без задержек, пробок на дороге не было, светофоры встречали Гришу зелеными огоньками. Но именно это ему и не понравилось. Легкий путь, как правило, ведет в тупик.
Он очень сомневался в том, что сможет застать Лену дома, но дверь открылась почти сразу после того, как визитер нажал на клавишу звонка. Лена стояла перед ним с распущенными волосами, в светлом шерстяном платье, которое ладно облегало ее стройную фигуру. На ногах туфельки с высоким каблуком. Плечи расправлены, голова поднята, талия подчеркнута волнующим изгибом.
