– Ты это серьезно?
– Витя просил.
– Он уже для тебя Витя?
– Он для меня человек, хотя для вас, может, и преступник. Этот самый Штрих мне поверил. Поговорю с Машей, спрошу, как она к нему относится. Это нетрудно.
– Не поговоришь ты с ней!
– Почему?
– Не пущу я тебя! «Первый Рим» – да, ночной клуб. Он принадлежит Лукомору. Считай, что это его штаб-квартира. Ты не пойдешь в это осиное гнездо, поняла?
– Но я обещала!
– Ничего ты и никому не обещала!
– Обещала!.. Я все равно должна встретиться с Машей. Если ты не пойдешь со мной, я и одна туда отправлюсь!
Кустарев понял, что спорить с Леной бесполезно. Тем более что в клуб им отправляться совсем не обязательно. Сейчас он отведет девушку домой, отправится в управление и там узнает, где живет Маша Яковлева. Девочка эта не простая, а весьма широко известная в узких кругах. Гриша хорошо помнил дело, по которому проходила эта танцовщица.
– Узнал я, где она живет. Записывай! Гастелло, двадцать восемь. – Широколицый парень с узкой переносицей посмотрел на высокий дом, претендующий на элитность.
В нем скрылась Лена Киршанова. Она была не одна, а с офицером полиции, который прятал ее у себя в квартире. Вот и попалась девочка. Теперь она никуда не денется.
– Знаешь, что делать? – спросил низкий хрипловатый голос.
– Знаю очень хорошо. Если без изменений.
– Никаких изменений, все остается в силе. Действуй.
Широколобый парень сначала отключил телефон, опустил его в карман и только затем кивнул. Да, он сделает все так, как надо.
Глава 22
С утра шел дождь, вечером повалил снег. На дорогах накопилась скользкая каша, видимость паршивая, и машин много. При такой погоде дома нужно сидеть, а Лену потянуло на подвиги. Ну не чудо ли, а!..
– Давай так. Ты поговоришь с ней, и поедем домой, – с кислым видом сказал Гриша.
– Если ты приказываешь…
– Это не приказ, а просто голос здравого смысла.
– Нет, ты приказываешь и настаиваешь. Я сопротивляюсь, но подчиняюсь. Посидим, поговорим и отправимся домой.
– Зря ты с этой Машей, никому это не нужно. И самому Штриху.
– Знаешь, а я с тобой согласна. Мне даже нравится тебе подчиняться. Ты очень хороший! – Лена перегнулась через широкий подлокотник, обняла Гришу за плечо, носом коснулась его уха и тут же отстранилась, чтобы не отвлекать. – Просто я еще к тебе не привыкла.
– Милюхина не забыла. – Он не должен был это говорить, но вот вырвалось.
– Иван здесь ни при чем. Я ведь и от него отвыкла, притерпелась к своему одиночеству. Скучно в нем, но уютно. Только ты не подумай, что мне нравится такая жизнь. Просто я еще молодая, поэтому свое одиночество воспринимала как временное явление.
– И с Иваном ты не встречалась? – Гриша и хотел на это надеяться, но не получалось.
– Зачем? Я ушла от него.
– Но поселилась рядом.
– Я думала, что не смогу долго без него, буду бегать за ним, как дурочка, а потом привыкла к своему одиночеству.
– Но ты с ним спала, – выдавил Гриша сквозь пересохшее горло.
– Когда от тебя сбежала?.. Не было ничего. Я же говорю, отвыкла я от него.
– Да, но ты была на меня в обиде.
– А кто она, эта Маша? – спросила Лена.
Она не хотела продолжать этот разговор и ушла от темы. Кустарев понимающе кивнул. Да, скорее всего, Лена права.
– Стриптизерша.
– У нее был всего один парень? – Лена вроде бы и хотела в это верить, но логика наводила ее на другую мысль.
– Очень даже может быть.
– Ты в это веришь?
– Ограбление у нас было. Хозяйка дома надралась, вызвала стриптиз. К ней подъехали Бэтмен и Красная Шапочка, то есть Маша. Они отработали и подались восвояси, а через неделю в доме сейф вскрыли. Мы узнали про эту сладкую парочку, вышли на Бэтмена, допросили его. Он про Машу и рассказал. Этот тип позиционировал себя как крутой мачо, но к Маше подъехать не мог. Смотреть на нее можно, прикасаться тоже, а вот любовью заняться – это никак нельзя. Врет или нет, сказать не могу.
– Я поговорю с ней и скажу.
Они подъехали к кафе, расположенному неподалеку от дома, где жила Яковлева, но ее там не застали. Кустарев заказал кофе, пирожные, достал телефон, но только набрал номер, как появилась Маша, яркая, красивая, свежая и благоухающая. Снежинки таяли на ее ресницах, капельки воды были похожи на маленькие бриллианты. Хотя Маша смотрелась сногсшибательно и без таких украшений. Гриша невольно залюбовался ею.
Лена заметила это, тронула его за предплечье. Он повернулся к ней. Девушка вонзила в него свой взгляд и тут же опустила голову, но внутри у парня все перевернулось. Чувство вины и раскаяния овладело его сознанием, заодно и страх отправил туда сигнал SOS.
Ему что же, теперь нельзя даже смотреть на красивых женщин? Да он и не будет этого делать, если Лена станет и дальше на него так влиять. Она загипнотизирует Гришу до состояния зомби, и как потом ему жить?
Маша на ходу сняла норковую шубку с рысьим воротником, ловко перекинула ее через плечо. Так же сноровисто она управлялась и со своей сумочкой, перемещала ее с руки на руку, как будто жонглировала ею.
– Извините, если задержалась, товарищ старший лейтенант.
Гриша встал, чтобы выдвинуть из-за стола стул, а она подалась к нему, как будто собиралась поцеловать его в щеку. Он-то, конечно, не прочь, но что скажет Лена? Парень в смятении глянул на свою девушку. Впрочем, Маша и не думала его целовать, хотя подошла к нему на предельно близкое расстояние и провела пальцами по плечу.
Кустарев решил, что это ее неосторожное движение взбесит Лену, но та уже взяла себя в руки. На Машу она смотрела с мягкой, добродушной улыбкой.
Та села, взглянула на Гришу и спросила, обнажая красивые белые зубки:
– Так о чем ты хотел со мной поговорить?
– Это я хотела с вами побеседовать, – сказала Лена.
– А кто это? – спросила Маша вроде бы вполне благодушно, но глянула на девушку весьма небрежно.
Она, скорее всего, не хотела обидеть или унизить Лену. Может, у нее такая манера общения с женщинами? Так сказать, защитная реакция. Маша же стриптизерша. Многие об этом знают, поэтому задают глупые, порой оскорбительные вопросы. Вот ей и приходится выпускать когти.
– Лена это. Елена Васильевна. Наш внештатный психолог.
– Да? И в каком звании ваш психолог? – с язвительно-завистливыми нотками в голосе спросила Маша.
Лена выглядела хорошо, красиво, стильно, держалась с достоинством, но что-то не понравилось в ней Маше. Та будто увидела в ней что-то низменное, достойное презрения или просто пребывала не в настроении. У женщин с этим сложилось.
