– А если вашего мужа заставили схватиться за оголенный электропровод?
– Заставили?
– Да, с помощью сильнодействующего гипноза, – заявил Одинцов, внимательно глядя на женщину.
– Вот даже как? – Охоткина отвела глаза в сторону.
Женщина слишком глубоко задумалась, или у нее вдруг возникла потребность скрыть свою растерянность, которую вызвало столь неожиданное предположение. Но не могла же Валентина Ивановна знать, каким образом погиб ее муж. А если ей это было известно?
– С помощью сильного гипноза человека можно ввести в транс, подчинить своей воле.
– Я слышала про гипноз…
– Когда? От кого?
– Так, вообще.
– А эту девушку вы знаете? – Максим движением пальца выделил Киршанову на фотографии.
– Нет, не знаю! – поспешила откреститься Охоткина.
– А может, все-таки знаете?
– Она с Иваном была. Вот на фотографии видно…
– Где она сделана?
– Я не знаю.
– Они фотографировались во дворе вашего дома. – Одинцов кивнул в сторону окна.
– Не помню. Да-да, во дворе!.. Как я сразу не поняла?
– Вы знаете эту девушку?
– Не то чтобы знаю. Она с Иваном приезжала.
– Когда это было?
– Года два назад. Летом восьмого года. В августе.
– Восьмого года?
– Да, именно восьмого. Как раз в Южной Осетии события начались. Ну да, два с половиной года прошло.
– И вы с ней даже не познакомились?
– Почему же?! Она сказала, как ее зовут, да я забыла.
– А Иван как ее звал?
– Да я не слышала. Они недолго были, чаю только попили…
– Сфотографировались, – подсказал Одинцов.
– Да, и сфотографировались, – подтвердила Охоткина.
– Это все?
– А что еще?
– Неужели вам не интересно было знать, с кем встречается компаньон вашего мужа?
– А зачем оно мне?
Одинцов чувствовал обман, и Валентина Ивановна это понимала. Чем больше она осознавала свою уязвимость, тем сильнее нервничала.
– Да мало ли. Вдруг он жениться на ней собирался?
– И что? Это его личное дело!
– В какой-то степени личное, а в какой-то не очень. Человек – существо ненадежное. Он имеет свойство умирать, и, увы, не всегда от старости. Неужели вам не было интересно, кто унаследует долю в вашем семейном бизнесе?
– Конечно, интересно! Но Иван не собирался жениться на этой вот…
– Откуда вы знаете?
– Иван через несколько месяцев с Ксенией приехал и сразу назвал ее своей невестой. Это, говорит, моя будущая жена. Да и смотрел он на нее влюбленно, совсем не так, как на эту девицу. Да и невестой он барышню не называл. Нашел где-то шлюшку, привез…
– Шлюшку?
– Ну а кто она еще? Не замужем, а липла к Ивану так, как будто всю жизнь с ним прожила.
– И все? Больше ничего плохого вы сказать о ней не можете?
– А что еще?
– Вот и я вижу, что ничего. Ксению вы шлюшкой не назвали.
– Иван женился на Ксении, а не на этой персоне. Он выкинул ее как ненужную вещь, – заявила женщина и отчаянно махнула рукой.
– Выкинул?
– Один выкинул, другой подобрал.
– Кто подобрал?
– Я не хочу об этом говорить! – Охоткина повернулась к Максиму спиной и направилась на кухню.
При этом она показала рукой в сторону входной двери, но как-то неловко, неуверенно. Женщина вроде и хотела, чтобы он ушел, но в то же время боялась его прогнать, хотя у нее и было такое право.
Майор прошел на кухню, сел за стол и дождался, когда хозяйка дома подаст ароматный капучино.
– Очень вкусный кофе. Но я бы его подсластил, – сказал он.
– Сахарница на столе.
– Сахар не нужен. Мне требуется правда, а вы ее скрываете. Кто подобрал Лену?
– Вам это так нужно знать?
– Очень. Я не успокоюсь, пока не узнаю правду.
– Хорошо! – Охоткина вскинула руки, не распрямляя их, и заявила: – Ее подобрал Антон!
– Подобрал?
– Да, они какое-то время встречались.
– Вы это знаете?
– Да, нашлись добрые люди, подсказали!
– Значит, Иван бросил Лену, а ваш муж ее подобрал?
– Кто-то же должен был ее содержать. Теперь вы понимаете, почему я назвала ее шлюхой?
– Как долго они встречались?
– Я точно не знаю, когда Иван ее бросил, но с Антоном у нас разговор был через полгода после того, как эта сучка побывала у нас, – сказала женщина. – Беседа получилась очень серьезная. – Госпожа Охоткина распалялась, пылала воодушевлением.
Праведный гнев, читавшийся в ее взгляде, был смешан с какой-то непонятной радостью.
– Ваш муж расстался с Леной?
– Да, расстался. Я поставила его перед выбором: или я, или эта!..
– Лена ее зовут.
– Ну да, Лена.
– Вы все-таки вспомнили ее имя?
– Я знала, как ее зовут. Просто не хотела говорить. Теперь вы понимаете почему.
– А вы понимаете, почему я знаю ее имя?
– Неужели эта шлюшка еще что-то натворила? – спросила Охоткина, презрительно выпятив нижнюю губу.
– А вы не знаете?
– Нет.
– Знаете только, что она шлюшка?
– Да.
– Тогда почему ее фотография стоит на видном месте?
– Антон здесь хорошо получился.
– Неужели? – Максим с сомнением посмотрел на одну фотографию, потом на вторую и заявил: – Я бы не сказал, что с Милюхиным он получился лучше, чем с вами.
– Да, получился. – Женщина нервно кивнула. – В том-то и дело, что рядом с Иваном. Да, когда Милюхин погиб, я достала эту фотографию и поставила на камин. У меня нет других снимков с Иваном.
Это объяснение могло бы показаться правдоподобным, если бы оно не запоздало. Охоткина придумала его на ходу, Максим в этом не сомневался.
– Я так понимаю, это ваша дочь? – Одинцов кивнул на семейную фотографию.
Девушка совсем юная, не больше пятнадцати лет. Вряд ли она как-то связана с Леной, но все-таки надо прояснить ситуацию вокруг нее.
– Да, наша дочь Снежана.
– Где она сейчас?
– В Лондоне. В частной школе, – с гордостью сказала Валентина Ивановна.
