– В любом случае похищение было совершено, организованная группа налицо. Это до пятнадцати лет. Плюс тяжкий вред здоровью. Попали вы, Герман Денисович, крепко!
– Все, хватит! Без адвоката я вам слова больше не скажу!
– Значит, защиты требуете? Ну да, вы-то можете себе адвоката позволить. А ваши люди? Или просто не догадаются?.. Сдадут они вас, это как пить дать.
– А чего сдавать-то? – заявил Клейнов и нервно скривился. – Не было никакого криминала. Я просто поговорить хотел.
– Как знаете. Наш разговор мы продолжим в другом месте, – заявил Одинцов и направился к дверям.
Он уже распахнул обе створки, когда финансист окликнул его:
– Хорошо, я скажу!
Максим нехотя повернулся к нему, с кислым видом посмотрел в глаза.
– Я планировал наказать Лену. Возможно, даже убить. Но Валя здесь ни при чем!
– Валя?
– Да, я сказал, что это Вале нужно. Той же Киршановой, кажется, говорил. – Клейнов резко склонил голову, подпер лоб кулаком. – Повторяю, Валя здесь ни при чем!
– Любишь ее?
– Всегда любил только одну Валю. И угораздило же ее выйти замуж за Охоткина!
– Так, может, ты его и заказал? – Одинцов усмехнулся.
– Кто? Я?! – Клейнов резко распрямился и дико посмотрел на майора. – Антона?!
– Если Киршанову готов был убить, то и его тоже мог бы. Значит, насчет Лены тебя Валя попросила?
– Нет! Не просила! – Клейнов мотнул головой до хруста в шейных позвонках.
– Ты не мог, а она попросила.
Максим помнил, с каким благоговением Герман Денисович целовал руку Охоткиной. Он рвался к ней, но ни слова не сказал, когда она показала ему на ворота. Ушел со смирением, с любовью, в таком состоянии и взялся за грязное дело.
Вряд ли Охоткина вводила его в гипнотический транс. В жизни так бывает, когда человек сам себя настраивает, в том числе и на убийство. Никто не знает, как много таких зомбированных типов бродит сейчас по миру вообще и по Бочарову в частности, сколько преступлений они еще совершат.
Клейнов уже это сделал и понесет наказание. Зомбирующая любовь к Охоткиной не станет для него спасательным кругом. Тот факт, что Киршанова ввела его в состояние гипноза, он не сможет доказать. Не существует экспертизы, которая могла бы дать соответствующее заключение.
Глава 29
Спокойствие, только спокойствие!.. Гриша уговаривал себя, но пальцы нервно выбивали барабанную дробь на баранке. Он уже говорил с Одинцовым и получил от него задание. Старший лейтенант снова должен был допросить Лену. В который уже раз.
Одинцов предлагал надеть на нее наручники, но Гриша отверг эту крайность. Может, Лена и была виновата, но пока веских доказательств нет. Поэтому он не даст ее в обиду…
– Давай начинай, – сказала Лена, закрыла глаза и откинула затылок на подголовник.
– Что начинай?
– Будто ты сам не знаешь. – Она усмехнулась.
– Как твоя голова?
– Видишь, вот и начал. – Девушка скривила губы.
Она потеряла сознание от сильнейшего приступа, а когда очнулась, болевой шок еще долго не отпускал ее. Правда, это не помешало ей отказаться от медицинской помощи. На «Скорой» в больницу уехал парень, которого Лена обрекла на страдания. Может, она так поступила по вполне уважительной причине, но тем не менее.
– Что начал?
– То, что я похитителя своего загипнотизировала, – не открывая глаз, с усмешкой сказала девушка.
– Он утверждает, что да.
– А как вы докажете, что это было?
Именно такой вопрос задавал и Одинцов. Если Лена сильный гипнотизер, то какая экспертиза это подтвердит? Если она сама не захочет продемонстрировать свои возможности, то никакая. Разве что какие-нибудь шарлатаны от науки за это возьмутся, но какое к ним доверие?
– Клейнов пытался загрызть своего телохранителя. А второй парень набросился на напарника с кулаками.
– Я и его загипнотизировала?
– Бурба утверждает, что да.
Лена усмехнулась и заявила:
– Этот самый Бурба убить меня хотел, а ты ему веришь.
– Я не верю, просто хорошо знаю, на что ты способна.
– Что ты знаешь? Что ты видел?
– Как ты Полоскова обработала, видел.
– О чем ты говоришь? Я просто побеседовала с ним, на совесть надавила. Если там и был гипноз, то совсем чуть-чуть. Или я что-то не то говорю?
– Ну да, чуть-чуть. – Гриша озадаченно покачал головой.
Если бы он сам находился в том состоянии, в которое Лена ввела Полоскова, то никак не смог бы наброситься с кулаками, например, на того же Одинцова. Старший лейтенант не свалился бы с крыши, не угодил бы под машину.
– Это было все, на что я оказалась способна, – сказала она, не открывая глаз.
– Это было все, после чего у тебя не болела голова. Ты берегла себя. А вот после Клейнова чуть не загнулась от приступа, даже сознание потеряла. Клейнов, Бурба!.. Слишком большой расход энергии, да?
– Никто ничего не докажет.
– Да никто и не пытается доказывать. Просто Одинцов хочет знать правду.
– А ты сам этого желаешь? – спросила Лена, резко повернулась к Грише, но лишь слегка коснулась его своим взглядом. – Ты хочешь знать, спала ли я с Охоткиным, не так ли? Да, я с ним спала. И с Аникеевым, и с Милюхиным, и с Охоткиным. Такой вот я переходящий вымпел! Теперь к тебе перешла. – Она снова повернулась к нему боком, закрыла глаза и откинулась на спинку кресла.
– Почему с ним?
– Потому что мне нравятся мужчины в возрасте, – спокойно, но беспощадно сказала она. – И Милюхина я любила, и Охоткина. А вот Рому – нет. Он мне просто нравился. Как и ты.
– Всего лишь?
– Всего лишь! Хороший ты парень, Гриша. Мне даже не хочется от тебя уходить.
– А ты собираешься от меня уйти?
– Мы с тобой никак не можем жить под одной крышей. Ты мент, а я кто? Ты же считаешь меня убийцей, да?
– Пока доказательств нет, не считаю.
– Не будет доказательств. Не посадите вы меня. Но жить мы с тобой не будем. Не люблю я тебя, понимаешь? Простить тебе не могу тот случай, когда ты не сдержался!
Гриша до боли стиснул зубы. Он и сам не мог простить себе этот случай. Он тогда очень сильно обидел Лену. Неужели ему все-таки придется за это расплачиваться?
– Я хочу тебя простить, но не могу, не получается, – качая головой, негромко сказала она. – Охоткина тоже не смогла. Он меня изнасиловал. Когда уходил. Сказал, что между нами все кончено, но не ушел. Вернее, ушел, но сначала изнасиловал. Я долго ждала этого момента, – из глубины своей обиды с безумием в голосе проговорила она.
