– Если бы это был не ром, а аквавит, я бы чувствовала себя как в каком-нибудь скандинавском детективе, – призналась она Бартельми, который теперь расплачивался за свои ночные похождения, зевая с риском вывихнуть челюсть.
– Почему? – спросил он, полузакрыв глаза.
– В скандинавских детективах герои то и дело устраивают долгие заседания и не стесняются пережевывать свои проблемы. И потом, они немного похожи на нас с тобой. Слегка неврастеники.
– Я не неврастеник, я просто устал. Шеф, вы решились вовлечь в это дело Ингрид?
– Здравый смысл говорит мне, что я должна поделиться информацией с Дюгеном.
– Тогда я подчиняюсь. А пока прилягу, – ответил Бартельми, укладываясь на диване.
Зазвонил телефон. Лола посмотрела на аппарат как на непрошеного гостя.
– Алло? Лола?
– Нет, принцесса Вануату. Я собиралась тебе звонить, Саша…
– Но сначала вы позвонили Франклину.
– Ты какой-то возбужденный. Печально слышать.
– Расставим точки над “i”. Следствие веду я. Дело на сто процентов политическое. Один неверный шаг – и весь уголовный розыск разгонят. И тогда вам точно будет на что жаловаться: никто никогда не узнает, кто расправился с Киджо и Видалем.
– Ладно, хочешь расследовать – сам и расследуй! Ром ударил ей в голову, и Лола бросила трубку. От чего зависит судьба? Каков бы ни был ответ на этот вопрос, жребий брошен. Не заботясь о буре, бушевавшей в сердце Лолы, Бартельми спал, сжав кулаки. Она оставила с ним Зигмунда и направилась в сторону улицы Дезир.
Комната ожидания была пуста. Диванчики психоделических расцветок стояли друг против друга, создавая труднопереносимый контраст, к которому Лола никак не могла привыкнуть. Из массажного кабинета доносился аромат жимолости и лилась музыка, вызывавшая в воображении сладкую жизнь Антильских островов.
Несколько минут спустя подруга-американка вышла в сопровождении улыбающегося и расслабленного клиента с розовой кожей. Она проводила его до двери, раскрыла для него потрепанный желтый зонтик в полоску и ласково вытолкнула под дождь.
– Чем ты осчастливила этого смертного? – спросила Лола.
– Балийским массажем и беседой. Он трейдер, понимаешь?
– А что тут понимать?
– Весь мир его ненавидит. Соотечественники считают его и ему подобных виноватыми в финансовом кризисе.
– Классический пример козла отпущения. Ничто не ново под дождем. Можно с тобой поговорить?
– Первый раз ты меня об этом спрашиваешь. Но я уже знаю, что у тебя на уме. Ты выпила, Лола? Ты же на ногах не держишься.
– Это все трейдеры виноваты, которые ромом торгуют. Можно я сяду?
– Хорошая мысль.
– Так ты знаешь?
– Ты хочешь, чтобы я была твоим driverна “твинго”, пока ты будешь допрашивать весь Париж, чтобы найти убийцу своего бывшего зама.
– Прости, что нагружаю тебя этим.
– Да поздно уже сожалеть. Все равно я виделась с Саша. Ты сражаешься со своим драконом, а я со своим.
– Драконом неудавшейся любви?
– Можно сказать и так. Это единственный способ перечеркнуть прошлое. Когда начнем?
– Как насчет сейчас?
– В твоем состоянии?
– Оно того стоит. Кажется, я разгадала тайну бытия.
– Сейчас надену что-нибудь поудобней и поедем.
Лола потерла руки, предвкушая зрелище. Переодевание Ингрид всегда было захватывающим представлением. Через несколько минут подруга вышла. На ней были брюки в фиолетовую и белую клетку и зеленоватый плащ, вероятно отрытый в 1937 году на помойке Дэшила Хэмметта
[12]
. Ансамбль венчала сиреневая клеенчатая шляпка “клош” в горошек, словно взятая из фильма Жака Тати.
– А какая же обувь дополнит этот роскошный наряд?
– Мои темно-зеленые ковбойские сапоги из крокодиловой кожи.
– Само собой.
– Shall we?
[13]
– Я собираюсь перевернуть весь Париж вверх дном. И мы не остановимся, пока не умрем. Или не получим то, что хотим.
Ингрид протянула ладонь. Лола бросила в нее ключи от машины. Дикий зверь, до сих пор терзавший ей грудь, внезапно испарился.
Глава 11
Саша, Карль и Менар выходили из Института судебной медицины под небывало голубым небом. Мимо с визгом промчался состав наземной линии метро на фоне желтевшей Сены. Саша предложил заскочить в кафе на углу. За чашечкой эспрессо можно обсудить последние новости.
Франклин дал свое заключение непосредственно во время вскрытия. Он подтвердил выводы Дюгена. Оба убийства различались по степени жестокости. Киджо изощренно истязали. Видаля физически не калечили, и пытка была больше психологическая. Важная деталь: связанные руки. Адвоката связали вдвое крепче.
На обугленной шее Видаля обнаружен след от укола: возможно, его усыпили, прежде чем выкрасть. Потом судмедэксперт достал протокол вскрытия Киджо. На его шее был замечен такой же след. Лабораторный анализ показал наличие в крови лейтенанта бензодиазепина, психотропного вещества, которое применяют при лечении повышенной тревожности и бессонницы.
Карль заказала эспрессо-лунго, Саша крепкий черный, а Менар, верный своему имиджу оригинала, томатный сок. Своей бледной кожей, алыми губами, темными кругами у глаз, черным костюмом служащего похоронного бюро и мятой белой рубашкой он напоминал майору вампира.
Саша подробно рассказал о своей встрече с судьей. По его мнению, тот просто спит и видит, как бы завладеть записными книжками Грасьена, путеводной нитью к вожделенной цели – Луи Кандишару.
– Когда я учился в Политшколе, – сказал Менар, – Сертис однажды читал у нас лекцию. Самомнения у него выше крыши. Одного этого достаточно, чтобы не плясать под его дудку.
Дюгену импонировала некоторая агрессивность Менара. Если направить ее в нужное русло, она может принести пользу.
– Думаю, за эти книжки куча народу не пожалели бы мать и отца.
– Ага, и Сертис первый, – продолжал ерничать Менар.
– Не вижу причины сжигать из-за этого адвоката. В политических дрязгах осторожность прежде всего.
Он посмотрел на Карль. Та подняла голову, явно заинтересованная его словами. Однако свои выводы она оставила при себе, спрятав их в тепле под плащом.
– Как у тебя дела со свидетелями в Коломбе?
– А никак. Никому не придет в голову гулять ночью в парке под проливным дождем где-то в пригороде, шеф. Жандармы продолжают опрашивать персонал и посетителей бассейна, но результатов никаких, – ответил Менар.
