О’Доннелл попробовал коктейль.
— И ты ответила «нет»?
— Я хотела сделать карьеру в медицине. В то время это было для меня безумно важным. Карьера и брак казались мне несовместимыми.
— Не жалеешь об этом? — с деланной небрежностью спросил он.
Люси задумалась.
— Конечно, нет. Я добилась того, чего хотела, в определенном смысле я вознаграждена. Иногда, правда, я гадаю, что было бы при другом ответе. Но это так по-человечески, не правда ли?
— Пожалуй, да, — ответил он. Его почему-то тронул ответ Люси. Он чувствовал себя так умиротворенно, словно после долгих скитаний вернулся домой. Ей надо иметь детей. — И ты по-прежнему думаешь, что брак и медицина несовместимы, во всяком случае, для тебя?
— Теперь я уже не так догматична. — Она улыбнулась. — Этому я, кажется, научилась.
О’Доннелл задумался. Что будет для него означать женитьба на Люси? Будет ли в их доме царить любовь и покой? Или их параллельные пути в профессиональной карьере зашли так далеко, что стало поздно что-либо менять, приспосабливаясь друг к другу? Если они поженятся, то что будут делать в часы досуга? Будут ли эти часы по-домашнему интимны? Или они будут без конца решать проблемы клиники, читая за обедом истории болезни и обсуждая на десерт диагностические проблемы? Получит ли он в результате брака желанное убежище от невзгод, или он станет лишь продолжением медицинской рутины?
— Знаешь, я всегда думал, что между нами много общего, — сказал он вслух.
— Да, Кент, — ответила Люси, — я тоже так думаю.
О’Доннелл допил коктейль и встал. Он понимал, что они сказали друг другу гораздо больше, чем было выражено словами. Теперь ему требовалось время, чтобы хорошенько все обдумать. Слишком многое поставлено на карту, чтобы принимать скоропалительные решения.
— Тебе не обязательно уходить, Кент, — заметила Люси. — Если хочешь, можешь остаться.
Она сказала это так просто, что О’Доннелл понял: если он останется, то дальше все будет зависеть только от него.
В глубине души он жаждал остаться, но осторожность и привычка взяли верх. Он взял Люси за руки:
— Доброй ночи, Люси. Давай сначала все обдумаем.
Когда двери лифта закрывались, Люси стояла на пороге квартиры и смотрела вслед О’Доннеллу.
Глава 6
— Я созвал вас, — начал О’Доннелл, обращаясь к сидевшим вокруг стола врачам, — чтобы заручиться поддержкой в одном важном деле.
Присутствующие внимательно слушали главного хирурга. Пришли все, кроме Рейбенса, занятого на плановом грыжесечении.
О’Доннелл продолжил:
— Мне кажется, что всем нам известны проблемы отделения патологической анатомии. Думаю, вы согласитесь со мной, что они не только медицинские, но и личностные.
— И что же это за проблемы? — спросил Дорнбергер. Говоря это, пожилой акушер-гинеколог набивал трубку. — Боюсь, я не понимаю, куда ты клонишь, Кент.
Чего-то подобного О’Доннелл ждал. Он знал, что Дорнбергер и Пирсон — близкие друзья, и поэтому ответил со всей возможной вежливостью:
— Я хочу, чтобы ты выслушал меня до конца, Чарли. Я постараюсь все объяснить.
Он принялся методично перечислять проблемы: задержки заключений по хирургическим случаям, повышение нагрузки на отделение патологической анатомии, неспособность Джо Пирсона в одиночку с ней справиться. Он упомянул о случае с Руфусом и посмотрел на него, ища поддержки, рассказал о телефонном разговоре с Рейбенсом. Упомянул и о своем разговоре с Пирсоном и об отказе старика взять в штат второго патологоанатома. В заключение О’Доннелл сказал:
— Я убежден, что нам нужен второй патологоанатом. Я хочу, чтобы вы мне в этом помогли.
— Меня тоже тревожит ситуация с патологической анатомией, — торопливо, словно боясь, что его слова не попадут в протокол, сказал главный терапевт клиники доктор Чендлер. Однако дальше он продолжал, как обычно, глубокомысленно и весомо, даже несколько напыщенно. — Сложность заключается в стиле Джо Пирсона. Но всем нам следует учесть, что он заведующий отделением и его стиль — это стиль руководителя отделения. А значит, мы должны избегать любых действий, которые могут подорвать его авторитет.
— Согласен, — ответил О’Доннелл. — Именно поэтому мне нужна помощь. Помощь в том, чтобы убедить Пирсона в необходимости изменений.
— Не уверен, что мне нравится способ, каким мы это делаем, — сказал Руфус.
— Почему, Билл? — спросил О’Доннелл, отметив, что сегодня на нем более скромный галстук — всего три цвета вместо обычных четырех.
— Мне кажется, что мы, собравшиеся здесь врачи, не имеем никакого права говорить об изменениях в работе отделения патологической анатомии. — Руфус окинул взглядом присутствующих: — Действительно, у меня было несколько неприятных столкновений с Джо Пирсоном. Думаю, что они были и у большинства присутствующих.
Но это не означает, что я готов присоединиться к заговору, цель которого — убрать Джо из отделения.
О’Доннелл был рад этому высказыванию и был внутренне к нему готов.
— Позвольте мне объясниться, — сказал он. — У меня, как, надеюсь, ни у кого из присутствующих, нет ни малейшего намерения, — он взглянул на Руфуса, — выгонять доктора Пирсона.
Врачи одобрительно закивали головами.
— Давайте рассуждать так, — продолжил главный хирург. — Все согласны в том, что изменения в отделении патологической анатомии давно назрели. Для обоснования достаточно одних только задержек с хирургическими заключениями. Каждый день отсрочки необходимой операции создает опасность для больного. Думаю, нет нужды убеждать вас в этом.
В разговор вступил Томазелли:
— Не надо забывать, что такие задержки уменьшают количество больных, которым мы можем помочь. Очередь на госпитализацию и без того велика.
Потом снова заговорил О’Доннелл:
— Конечно, вместо того чтобы созывать вас, я мог бы настоять на собрании медицинского совета. — Он сделал паузу. — И я на это пойду, если возникнет такая необходимость, но, думаю, вы не хуже меня знаете, что из этого получится. Джо сам является членом медицинского совета, у него большая поддержка со стороны старой гвардии совета, и обсуждение этого вопроса выльется в ругань и склоку. Допустим, мы победим — докажем, что Пирсон не в состоянии возглавлять отделение. И что? Чего мы этим добьемся? Тем самым, как правильно сказал Харви, мы подорвем авторитет не только патологической анатомии, но и всей клиники.
О’Доннелл умолчал о том, что возможный конфликт неминуемо приведет и к политическим осложнениям.
— Я не говорю, что я с вами согласен, но в чем заключаются ваши предложения? — спросил Дорнбергер. Он подкрепил вопрос клубом синеватого дыма.
Руфус сморщил нос:
