Отличный вопрос, оценил Макнил. Кажется, Пирсон был того же мнения, так как, повернувшись к Баннистеру, сказал:
— Послушай, Карл. Видишь этого парня? Учись у него держать уши открытыми. Берегись, он может занять твое место.
Баннистер привычно улыбнулся, но Макнил заметил, что улыбка получилась немного кислой. Слова Пирсона могли оказаться пророческими.
— Ну, Джон, — Пирсон, кажется, всерьез разговорился, — она могла, конечно, от нее страдать, но это совершенно не обязательно.
— То есть она не знала о своей язве?
Макнил решил, что пора и ему вступить в разговор.
— Удивительно, — сказал он Александеру, — сколько болезней бывает у людей помимо заболевания, от которого они умирают, болезней, о которых эти люди не имеют ни малейшего представления. Вы не раз с этим столкнетесь.
— Верно, — согласно кивнул Пирсон. — Знаете, Джон, человеческий организм удивляет не тем, что нас убивает, а тем, что в нем иногда гнездятся тяжелые болезни, но мы тем не менее продолжаем жить. — Он замолчал и круто поменял тему разговора: — Вы женаты?
— Да, сэр, женат.
— Жена приехала с вами?
— Пока нет. Она приедет на следующей неделе. Мне надо сначала подыскать подходящее жилье.
Макнил только теперь вспомнил, что Александер был иногородним специалистом, приехавшим работать в клинику Трех Графств. Кажется, он приехал из Чикаго.
Александер, поколебавшись, добавил:
— Есть одна вещь, о которой я хотел бы вас попросить, доктор Пирсон.
— Какая? — насторожился старик.
— Моя жена беременна, доктор, а в этом городе мы никого не знаем. — Александер сделал паузу. — Будущий ребенок для нас очень важен, потому что первого мы потеряли. Он умер через месяц после рождения.
— Я понял. — Пирсон отвлекся от работы и внимательно слушал.
— Доктор, может быть, вы порекомендуете гинеколога, к которому могла бы обратиться моя жена?
— Это легко, — с явным облегчением произнес Пирсон. Он явно ожидал чего-то худшего. — Доктор Дорнбергер — хороший человек и специалист. Он принимает здесь, в клинике. Хотите, я ему позвоню?
— Если это вас не сильно затруднит.
— Узнай, на месте ли он, — сказал Пирсон Баннистеру.
Баннистер снял телефонную трубку и назвал телефонистке номер.
— Он на месте, — сказал старший лаборант и протянул трубку шефу.
Старик раздраженно мотнул головой и показал Баннистеру свои затянутые в перчатки, испачканные руки.
— Держи трубку сам, держи!
Баннистер поднес трубку к уху Джо Пирсона.
— Это ты, Чарли? — загремел патологоанатом в микрофон. — У меня есть для тебя пациентка.
Чарльз Дорнбергер, сидевший в своем кабинете тремя этажами выше, улыбнулся и отодвинул трубку от уха.
— Что может сделать акушер для твоей пациентки, Джо? — И тут же подумал, что этот звонок может быть ему на руку. После вчерашнего совещания у О’Доннелла он ломал голову, как подступиться к Джо Пирсону. Теперь возможность представилась сама собой.
Пирсон перебросил сигару в угол рта. Общение с гинекологом всегда доставляло ему удовольствие.
— Это не покойник, старый дурак. Это живой человек. Жена одного из моих лаборантов — миссис Джон Александер. Они только что приехали в наш город и никого здесь не знают.
Когда Пирсон назвал фамилию, Дорнбергер открыл ящик стола и достал оттуда чистый бланк карточки.
— Минутку. — Он прижал трубку плечом, чтобы придержать карточку освободившейся левой рукой, а правой записал четким мелким почерком: «Александер, миссис Джон». Дорнбергер всегда отличался организованным подходом к делу.
— Буду рад оказать такую услугу, Джо. Пусть она позвонит, и мы договоримся о времени.
— Отлично. Это будет не сегодня, миссис Александер приедет только на следующей неделе. — Он улыбнулся Александеру, потом добавил, как обычно, очень громко: — Если они захотят двойню, то проследи, Чарли, чтобы они ее получили. — Пирсон выслушал ответ Дорнбергера и рассмеялся. — Да, и еще одно! Не вздумай требовать за работу свой фантастический гонорар. Я не хочу, чтобы парень сразу начал просить прибавки для оплаты твоих счетов.
Дорнбергер улыбнулся:
— Не переживай. — С этими словами он пометил в карточке: «Сотрудник клиники». Это означало, что пациент будет бесплатным. Потом он сказал в трубку: — Джо, мне надо поговорить с тобой об одном деле. Когда тебе будет удобно меня принять?
— Не сегодня, Чарли, — ответил Пирсон. — У меня полно работы. Может быть, завтра?
Дорнбергер заглянул в свой ежедневник:
— Завтра я сильно занят. Давай послезавтра. Я приду к тебе в кабинет.
— Договорились. Но почему бы тебе не сказать об этом деле сейчас, по телефону? — В голосе Пирсона проскользнуло любопытство.
— Нет, Джо, лучше я приду и мы поговорим лично, а не по телефону.
— Хорошо, Чарли. Увидимся послезавтра. Пока, — ответил Пирсон и сделал знак Баннистеру положить трубку на рычаг. Затем повернулся к Александеру: — Все устроилось. Ваша жена, когда придет срок, будет рожать в клинике. Как сотрудник вы получите двадцатипроцентную скидку.
«Как он просиял, — подумал Макнил. — Радуйся, радуйся, дружок. Старик сегодня в хорошем расположении духа. Но будь начеку, такие моменты случаются не часто, бывают и другие, и они едва ли придутся тебе по вкусу».
— Одну секунду. — Доктор Дорнбергер улыбнулся молоденькой практикантке, вошедшей в его кабинет, когда он разговаривал с Пирсоном, и кивком указал на стоявший сбоку от стола стул.
— Спасибо, доктор. — Вивьен Лоубартон принесла историю болезни, которую Дорнбергер хотел просмотреть. Обычно врачи не пользовались услугами медсестер и сами ходили в отделения за историями. Но сестры любили Дорнбергера и часто оказывали ему разные мелкие услуги, и когда гинеколог несколько минут назад позвонил в отделение и попросил принести историю болезни, дежурная сестра тут же отправила Вивьен в его кабинет.
— Я не люблю делать несколько дел сразу. — Дорнбергер карандашом записывал в карточке сведения, сообщенные ему Пирсоном. Потом, подробно расспросив и осмотрев пациентку, он сотрет карандашные записи и заполнит карточку чернилами. Не переставая писать, он спросил: — Вы новенькая?
— Совершенно верно, доктор. Я четвертый месяц учусь в школе медсестер.
У девушки был нежный мелодичный голос, к тому же она была очень хорошенькой. Интересно, не переспала ли она уже с каким-нибудь интерном или резидентом? Или все изменилось с тех пор, как сам Дорнбергер был студентом? Иногда гинекологу казалось, что нынешние интерны и резиденты стали более консервативными. Жаль. Если это так, то они лишают себя больших удовольствий. Вслух он, однако, сказал иное:
