Со стороны столов, предназначенных для врачей, доносился смех. В центре веселой компании был доктор Ральф Белл, рентгенолог.
Гил Бартлет подошел к столу с подносом, поставил его и протянул Беллу руку.
— Мои поздравления, Динь-Дон, я все слышал, — сказал он.
— Слышал что? — поинтересовался Льюис Тойнби, терапевт, подошедший вслед за Бартлетом. Но, посмотрев на сияющего Белла, воскликнул: — Не может быть! Опять?
— А почему бы и нет? — рассмеялся рентгенолог. — Теперь нас, Беллов, восемь.
— Восемь? Когда же это произошло?
— Сегодня утром. Еще один мальчишка в мою футбольную команду.
В разговор вмешался Билл Руфус:
— Не суди его строго, Льюис. Он делает что может. В конце концов, он женат всего восемь лет.
Льюис Тойнби протянул руку Беллу:
— Только не жми слишком сильно, чтобы не лишиться такой плодовитости.
— Это мне не грозит, — добродушно сказал Белл. Все это он слышал уже не один раз.
— Как себя чувствует твоя жена? — спросила Люси Грейнджер.
— Отлично, спасибо, — ответил Белл.
— Интересно, каково это — быть сексуальным маньяком? — с наигранной задумчивостью спросил сидевший за соседним столом главный терапевт Харви Чендлер.
— Я не сексуальный маньяк. В нашем доме половой акт происходит один раз в год. Просто я очень метко стреляю.
Люси Грейнджер посмеялась вместе со всеми, а затем сказала:
— Ральф, сегодня я направила к тебе больную. Это одна из наших медсестер-практиканток, Вивьен Лоубартон.
Смех затих.
— Что ты у нее ищешь? — спросил Белл.
— Я хочу, чтобы ты сделал ей несколько снимков левого колена, — ответила Люси и добавила: — Там прощупывается новообразование, которое мне очень не нравится.
Вернувшись в свой кабинет, Дорнбергер позвонил О’Доннеллу.
— Я показал Джо резюме парня, с которым вы переписываетесь, — сообщил он главному хирургу в конце разговора.
— Как он к этому отнесся? — спросил О’Доннелл.
— Конечно, Джо не в восторге, — ответил Дорнбергер, — но думаю, что если вы пригласите этого Коулмена на собеседование, то он не будет сильно возражать. Однако советую держать Джо в курсе ваших действий.
— В этом можете не сомневаться, — сказал О’Доннелл. — Спасибо, Чарли, большое вам спасибо.
Дорнбергер положил трубку и набрал номер миссис Джон Александер, которая звонила ему утром и оставила сообщение. Он заглянул в карточку и вспомнил, что это жена нового лаборанта-технолога из отделения патологической анатомии, которую направил к нему Джо Пирсон. Из разговора выяснилось, что миссис Александер только вчера приехала в Берлингтон. Они договорились о ее визите в приемную Дорнбергера, которая находилась в центре города, на следующей неделе.
Приблизительно в то же самое время, когда миссис Александер говорила по телефону с доктором Дорнбергером, ее муж получал первую взбучку от доктора Джозефа Пирсона.
После того как Пирсон отругал Баннистера за плохое качество срезов, старший лаборант отправился в серологическую лабораторию, где работал Александер, и все ему рассказал. Продолжая кипеть, он пошел вымещать гнев на двух девушках-лаборантках из гистологической лаборатории и их помощнике. Александер через оставленную незакрытой дверь слышал, как он ругался.
Александер считал, что вину за плохие срезы нельзя возлагать только на лаборанток. За короткое время, проведенное в клинике, он успел понять, в чем заключается настоящая проблема.
— Знаешь, Карл, — сказал он Баннистеру, когда тот вернулся, — я не думаю, что это целиком их вина. Мне кажется, что у них просто слишком много работы.
— У нас у всех слишком много работы, — ответил Баннистер и неожиданно съязвил: — Если ты все так хорошо понимаешь, может быть, возьмешь на себя часть их обязанностей?
Александер на провокацию не поддался.
— Нет, не возьму. Но дела пошли бы лучше, будь у нас аппарат для приготовления срезов. Делать срезы вручную — это же прошлый век!
— Забудь об этом, детка. Это не твоя проблема, — высокомерно заметил Баннистер. — Всякое дело, если оно требует затрат, умирает здесь не начавшись.
Александер не стал спорить, но решил поднять этот вопрос при первой же встрече с шефом.
Случай представился в тот же день, когда Александер понес на подпись к доктору Пирсону протоколы. Старый патологоанатом с видимым раздражением разбирал почту. Взглянув на Александера, Пирсон жестом велел ему положить протоколы на стол и продолжал читать. Александер не уходил, и Джо Пирсон рявкнул:
— В чем дело? В чем дело?!
— Доктор Пирсон, у меня есть одно предложение.
— Ты хочешь сделать его прямо сейчас?
Более искушенный человек понял бы, что хочет сказать доктор Пирсон: «Оставьте меня в покое и уходите». Но Александер не был таким человеком.
— Да, сэр.
Пирсон смиренно вздохнул:
— Ну?
— Речь идет о том, чтобы ускорить подготовку заключений для хирургических отделений, сэр, — немного нервничая, начал Александер. Когда молодой лаборант произнес слова «хирургических отделений», Пирсон отложил письмо и с интересом посмотрел на подчиненного. Александер продолжал: — Доктор, вы никогда не думали о приобретении аппарата для микротомии?
— Что ты лично знаешь об этих аппаратах? — В голосе Пирсона зазвучали зловещие нотки. — К тому же, насколько я знаю, ты работаешь в серологической лаборатории.
— В колледже я прошел полный курс гистологии, сэр. — Возникла пауза, но Пирсон промолчал, и Александер снова заговорил: — Я пользовался этими аппаратами, доктор, и могу сказать, что они очень хороши. Они экономят целый день, так как вместо того, чтобы выдерживать ткани в растворах, можно на ночь запустить аппарат, а утром…
Пирсон резко перебил молодого человека:
— Я знаю, как они работают. Я видел эти аппараты.
— Понимаю, сэр. Но в таком случае…
— Я сказал, что видел эти так называемые аппараты, и они меня не впечатлили. — Пирсон вещал громким скрипучим голосом. — Вручную качество срезов получается лучшим. Мало того, эти аппараты очень дороги. Ты видишь вот это? — Он ткнул пальцем в стопку отпечатанных желтых бланков, лежащих перед ним на подносе.
— Да, сэр.
— Это заявки на приобретение оборудования для нашего отделения. За каждую заявку я вынужден насмерть сражаться с администрацией. Томазелли всякий раз говорит, что мы тратим слишком много денег.
Первую ошибку Александер сделал, когда сунулся к шефу с непрошеными предложениями. Теперь он совершил вторую — он принял высказывание Пирсона как разрешение продолжить дискуссию.
