— С чем?
— С требованием на сыворотку Кумбса.
— Она нам не нужна, порви требование. — Пирсон внимательно прочитал этикетку на флаконе с резус-положительными эритроцитами. Этим реагентом пользовались при тестировании резус-отрицательной крови.
Баннистер заколебался. Как ни хотелось ему досадить Коулмену, он все же понимал, что существует определенная формальная этика.
— Надо сказать об этом доктору Коулмену, — нерешительно произнес Баннистер. — Хотите, чтобы я это сделал?
Пирсон никак не мог открыть флакон.
— Нет, я сам скажу ему об этом, — нетерпеливо сказал он.
Баннистер понял одно: если возникнут неприятности, то не он понесет за них ответственность. Он порвал требование и бросил клочки бумаги в мусорную корзину.
Роджер Макнил, резидент-патологоанатом, в очередной раз убедился в том, что сколько лет он ни проработает в прозекторской, никогда не сможет привыкнуть к детским трупам. Макнил только что произвел вскрытие четырехлетнего ребенка, и теперь его невыносимо разверстое тельце лежало перед ним на прозекторском столе. Это зрелище заставляло Макнила страдать. Он знал, что будет плохо спать ночью и видеть погибшего ребенка во сне, что не скоро забудет, как нелепа, бессмысленна и ужасна была эта смерть.
Подняв голову, он заметил, что на него внимательно смотрит Майк Седдонс. Перехватив взгляд Макнила, хирург сказал:
— Несчастный мальчишка! — И горько добавил: — Как глупо могут погибать люди!
— Полиция еще здесь? — спросил Макнил.
— Да, и другие тоже, — ответил Седдонс.
— Позови сюда Пирсона.
— Хорошо.
Телефон находился в комнатке, примыкавшей к прозекторской, и Седдонс пошел туда.
Макнил мысленно отругал себя за трусость и нежелание брать на себя ответственность, но доложить об этом случае старику надо было обязательно. Пусть Пирсон решает, кому выходить к полицейским и родственникам.
Седдонс вернулся в прозекторскую.
— Пирсон в серологии и сейчас придет.
Они ждали молча. Наконец за дверью послышались знакомые шаркающие шаги, и старый патологоанатом вошел в прозекторскую. Он стал рассматривать труп, а Макнил докладывал подробности происшествия. Час или два тому назад ребенка возле его дома сбила машина. Мальчик умер в машине «скорой помощи» по дороге в клинику. Полицейский следователь приказал произвести вскрытие. Макнил рассказал Пирсону, что было обнаружено на вскрытии.
— Ты хочешь сказать, что это все? — спросил старик.
— Это все, что послужило причиной смерти, — ответил Макнил. — Больше я ничего не нашел.
Пирсон хорошо знал Макнила и был уверен, что резидент провел вскрытие безошибочно.
— Так, значит, они просто стояли рядом и смотрели…
— Скорее всего они просто не понимали, что происходит, — вставил Майк Седдонс.
Пирсон согласно кивнул. Седдонсу очень хотелось знать, о чем думал в тот момент старик.
— Сколько лет было ребенку?
— Четыре, — ответил Макнил. — Такой красивый малыш.
Все посмотрели на стол с неподвижно лежавшим на нем маленьким тельцем. Глаза были закрыты, светлые спутанные волосы были уже на месте — Макнил натянул скальп на место после того, как удалил мозг. Пирсон печально покачал головой и направился к двери.
— Я сам выйду к ним и все скажу, — сказал он, обернувшись.
В приемной клиники сидели три человека. Они дружно подняли головы, когда Пирсон вышел к ним. Один из ожидавших был патрульный полицейский в форме. Рядом с ним сидел высокий мужчина с покрасневшими от слез глазами. Третьим был маленький, похожий на мышку человек с задиристо торчавшими усами, одиноко сидевший в дальнем углу.
Пирсон представился.
— Моя фамилия Стивенс, пятый округ, — сказал полицейский и достал из кармана блокнот и карандаш.
— Вы были на месте происшествия? — спросил у него Пирсон.
— Я прибыл сразу же после того, как все случилось. — Он показал сначала на высокого мужчину, а потом на похожего на мышку: — Это отец мальчика, а тот джентльмен — водитель машины.
Водитель обратился к Пирсону:
— Он неожиданно выбежал прямо под колеса. Он выскочил из-за дома. Я не лихач, у меня тоже есть дети. Я ехал медленно и почти остановился, когда…
— А я говорю, что вы лжец, — сдавленным от гнева и горя голосом произнес отец погибшего ребенка. — Вы его убили и пойдете за это в тюрьму.
— Одну минуту, — спокойно сказал Пирсон. Наступила тишина. Все трое напряженно ждали, что скажет старый доктор. Пирсон посмотрел на патрульного: — Для следователя мы представим полный отчет, а пока я могу сообщить вам лишь предварительные данные. — Он сделал паузу и медленно произнес: — Вскрытие показало, что причиной смерти послужило не столкновение с автомобилем.
Патрульный недоуменно посмотрел на Пирсона:
— Но я был там! Говорю вам…
— Мне бы очень хотелось сказать что-нибудь другое, — сказал Пирсон, — но боюсь, что не смогу. — Он обратился к отцу: — От столкновения с машиной ваш сын упал на дорогу, ударился и получил легкое сотрясение мозга, от которого потерял сознание. Кроме того, у него оказался небольшой перелом носовой перегородки, очень небольшой, но, к несчастью, он вызвал продолжительное кровотечение. — Пирсон повернулся к полицейскому: — Полагаю, что мальчик лежал на спине на том же месте, где упал?
— Да, сэр, это так, — ответил патрульный. — Мы не хотели трогать его до приезда «скорой помощи».
— Как долго вы ждали?
— Около десяти минут.
Пирсон медленно кивнул:
— Этого времени было больше чем достаточно. Хватило бы и пяти минут. Причиной смерти стало кровотечение. Кровь из носа текла ребенку в дыхательные пути. Он не мог дышать и умер от удушья.
Лицо отца исказилось от ужаса. Он не верил своим ушам.
— Вы хотите сказать, что если бы мы перевернули его на живот…
Пирсон порывисто поднял руки:
— Я хотел сказать то, что сказал. Может быть, надо было как-то по-другому. Но я могу сказать только правду: ваш сын получил легкую травму.
— Значит, удар автомобиля?.. — произнес полицейский.
— Нельзя сказать с полной определенностью, но, на мой взгляд, удар был скользящий и сравнительно слабый. — Пирсон кивнул в сторону маленького человека, который теперь стоял рядом: — Думаю, этот человек говорит правду, утверждая, что машина ехала медленно.
— Боже мой! — воскликнул отец. Это был даже не крик, а отчаянный, мучительный вой. Он зарыдал, прижав ладони к лицу. Маленький человечек обнял несчастного отца за плечи и усадил на кушетку. Глаза его блестели от выступивших слез.
