Напротив, мать Вивьен пребывала в неподвижности. Она выбрала самый неудобный стул с прямой спинкой — видимо, из привычки к самодисциплине — и застыла на нем с неестественно выпрямленной спиной. Анджела Лоубартон сидела, устремив взгляд в бесконечность и сложив руки на коленях. Сегодня она была бледнее, чем обычно, но высокие скулы по-прежнему говорили о врожденном чувстве собственного достоинства и самообладании.
С момента их первой встречи Майк с интересом присматривался к миссис Лоубартон. Она более скупо по сравнению с мужем выражала свои эмоции и опасения относительно Вивьен, но теперь Седдонс понимал, что она испытывает не меньшее горе, чем Генри. Седдонс догадывался: несмотря на внешнюю мужественность мистера Лоубартона, мать Вивьен обладает более сильным характером, и именно она была скалой, на которую все время их брака опирался ее муж.
А как сложатся в будущем его отношения с Вивьен? Кто из них в итоге окажется более решительным и упорным? Он понимал, что в мире не существует двух одинаковых людей, все они разнятся по силе характера, по склонности к лидерству и даже по способности любить. Понимал он также, что разница полов не имеет к этому никакого отношения — женщины часто превосходят мужчин и умом, и характером, а внешняя мужественность нередко прикрывает внутреннюю слабость.
Неужели и Вивьен сильнее его, превосходит мужеством и характером? Этот вопрос встал вчера, и Седдонс до сих пор не мог найти на него ответ. Он пришел к Вивьен, когда она уже знала об ампутации. Но Вивьен не плакала, она улыбалась!
— Заходи, Майк, дорогой, — сказала она, — и не будь таким мрачным. Доктор Грейнджер заглядывала ко мне, я уже поплакала — теперь со слезами покончено, по крайней мере до утра.
От этих слов любовь к ней вспыхнула с новой силой, он обнял Вивьен и страстно ее поцеловал. Она запустила пальцы в его шевелюру и принялась ерошить мягкие рыжие волосы. Откинув голову, она посмотрела Седдонсу в глаза.
— Майк, у меня на всю жизнь останется только одна нога, — сказала она. — Я уже не буду прежней девочкой, с какой ты познакомился и какой ты знаешь меня теперь. Если ты захочешь от меня уйти, я пойму тебя.
— Не говори так! — с чувством воскликнул он.
— Почему? — спросила она. — Ты боишься об этом говорить?
— Нет! — решительно и громко запротестовал Майк, в глубине души понимая, что лжет. Сам он боялся и одновременно чувствовал, что Вивьен уже не испытывает страха.
Теперь, глядя на мать Вивьен, Седдонс видел в ней отражение дочери; или, скорее, наоборот — Вивьен была отражением матери. В обеих чувствовалась мощная внутренняя сила. Сможет ли он оказаться на той же высоте? Впервые за последнее время им овладело сомнение, вызывавшее страшную неловкость и смущение.
Мистер Лоубартон прервал свое хождение. Он остановился на полпути между окном и стулом.
— Майкл, — сказал он, — уже прошло полтора часа. Долго еще продлится операция?
Мать Вивьен тоже подняла глаза на Майка. Он отрицательно покачал головой:
— Не думаю. Доктор Грейнджер сказала, что сразу выйдет к нам. — Он помолчал, потом добавил: — Скоро мы все узнаем.
Глава 19
Просунув руки в похожие на корабельные иллюминаторы отверстия в стенках кувеза, доктор Дорнбергер тщательно обследовал сына Джона Александера. С момента рождения прошло трое с половиной суток, что само по себе уже обнадеживало. Правда, за это время у младенца появились новые симптомы, которые сильно беспокоили Дорнбергера.
Закончив осмотр, доктор отошел от кувеза и задумался. Он снова и снова перебирал в уме возможные причины ухудшения состояния ребенка, опираясь на годы опыта и сравнивая данный случай с виденными им раньше. Опыт и интуиция подсказывали — прогноз исключительно плох.
— Знаете, — обратился к медсестре Дорнбергер, — до сих пор я считал, что он справится.
Молодая дежурная сестра отделения недоношенных та самая, которую три дня назад видел Джон Александер, — сказала:
— Дыхание было стабильным всего час назад, а потом стало слабее, и я позвонила вам.
Практикантка, стоявшая по другую сторону кувеза, внимательно прислушивалась к разговору, то и дело переводя взгляд с Дорнбергера на медсестру.
— Да, дышит он неважно, — медленно произнес Дорнбергер. Он принялся рассуждать вслух, чтобы ничего не упустить: — Желтуха больше, чем должна быть, появились отеки стоп. Напомните мне анализ крови.
Дежурная сестра заглянула в папку:
— Эритроцитов четыре и девять десятых миллиона, эритробластов — семь на сто лейкоцитов.
Наступило молчание. Две медсестры смотрели на продолжавшего размышлять Дорнбергера. Анемия, пожалуй, слишком велика, подумал он, хотя это может быть и крайним вариантом нормы. И высказал вслух мнение:
— Знаете, если бы не отсутствие антител, я бы сказал, что у ребенка эритробластоз.
Дежурная сестра удивленно вскинула брови.
— Но антител нет, доктор, — возразила она, но быстро осеклась.
— Я знаю, и поэтому эритробластоза не может быть. — Он посмотрел на папку в руках медсестры. — Все равно, дайте мне еще раз посмотреть лабораторное заключение об антителах в крови матери.
Сестра перебрала листки в папке и достала заключение, которое было подписано Пирсоном после стычки с Коулменом. Дорнбергер внимательно прочитал его, вздохнул и сказал:
— Ну что ж, вывод вполне однозначный. В крови матери антител нет.
Он должен быть однозначным, подумал врач, но гнетущее ощущение не уходило. Вдруг заключение неверное? Хотя это невозможно, отделение Пирсона никогда не допустило бы такой ошибки. Все равно после обхода надо будет поговорить с Джо.
Дежурной медсестре Дорнбергер сказал:
— В данный момент мы пока ничего не можем сделать. Позвоните, если будут еще какие-то изменения.
— Хорошо, доктор.
Когда Дорнбергер ушел, практикантка спросила:
— Что такое эритро… — Она споткнулась на трудном слове.
— Эритробластоз — это заболевание крови новорожденного. Оно иногда возникает, когда у матери кровь резус-отрицательная, а у отца — резус-положительная. — Молодая рыжеволосая медсестра говорила медленно, но, как всегда, уверенно. Практикантки любили дежурить с ней. У нее была репутация одной из лучших сестер отделения, хотя она всего лишь год назад с отличием окончила школу сестер. Зная это, практикантка не смогла сдержать любопытства.
— Я думала, что в таких случаях новорожденным меняют кровь.
— Ты имеешь в виду обменное переливание крови? — Да.
— Это делают не всегда, — терпеливо продолжила дежурная сестра. — Это зависит от наличия антител к резус-фактору в крови матери. Если они есть, то обычно ребенок рождается с эритробластозом и ему сразу же после рождения делают обменное переливание крови. Если же антител нет, то переливание не нужно. — Медсестра замолчала, а потом задумчиво добавила: — Но при таких симптомах все это очень странно.
