Бойцы тихо прошагали мимо них, и двинули к лестнице на второй этаж. Там расположились спальные комнаты. В одной из них и находились Сережа Ракушин, Виталик Смирнов и Толик Орешкин, тот самый мальчик, нижнюю губу которого украшала серьга из блестящего металла. Ребята прогуляли всю ночь, явились под утро и теперь отсыпались. Проблем с их задержанием у бойцов ОМОНа не возникло, возникла проблема ребят разбудить. Мальчики спали так крепко, что не заметили на себе наручников. Чтобы не тратить время на побудку, три рослых омоновца подняли мальчишек и отнесли в автобус. Но перед этим вытряхнули карманы их одежды, и сложив в три разных пакета, прихватили вместе с вещами. По пути парни начали просыпаться, но сообразили где находятся, когда автобус уже тронулся. Тут бойцам пришлось куда труднее. Пацаны словно озверели, они царапались, кусались и пытаясь вырваться, изворачивались как настоящие зверята. Чтобы вытащить их из автобуса и посадить в КПЗ пришлось задействовать троих омоновцов на каждого.
Леонид приехал в детдом уже после «захвата» подростков. Приехал не один, а с молодым криминалистом горотдела Костей Незванцевым. Он был извлечен из дома в выходной день, но лицо его огорчения не выражало. Елена Ивановна присутствовала при обыске спальной комнаты своих подопечных в качестве понятой. Еще раньше, Костя снял отпечатки пальцев не только с кружек, тумбочек и выступающих деталей мебели, но и со всех старшеклассников. Тем временем Леонид проверил тумбочки, шкафы для одежды и даже вентиляционные люки, но ничего предусмотрительного не обнаружил. Если не считать, что под подушкой Виталика Смирнова оказалась брошюра с черно-красной обложкой явного националистического толка. Называлась брошюра «Сделай нацмену больно». Леонид хотел полистать книжицу, но Костя не дал. Он взял ее за обложку пинцетом и убрал в прозрачный пакет.
Покончив с обыском, Леня и Костя отправились на Вороний холм. Елена Ивановна поехала с ними, поскольку у нее продолжался выходной. По дороге она рассказала, что трое задержанных мальчиков за последние два месяца сильно изменились. Раньше они были чуть ли не самые трудные подростки в детском доме. Но с некоторых пор, если не читать ночных отлучек, обвинить их не в чем. Сама директриса приписывала перемену в их характере лирическими факторами. Возраст подобной гипотезе способствовал. Орешкину на днях исполняется шестнадцать. Смирнову шестнадцать исполнилось три недели назад, и только Сереже Ракушину предстояло отметить совершеннолетие осенью. Хотя из всей троицы он выглядел старше всех и даже имел нечто вроде усиков.
– Пожалуй, именно Ракушин у них лидер. – Высказала предположение Елена Ивановна: – Сейчас это не так заметно, а до отмеченных мной перемен, все пакости исходили именно от Сережи. Он был их вдохновителем и организатором.
Милицейская «Волга» доставила Ситенкову домой, а Леонид и Костя подкатили к развалинам дома Голенева на Вороньем Холме. И тут их ждала удача. В полуподвале находился гараж. Часть его потолка при взрыве обвалилась, но остатки бетонной плиты дыр сверху не имели. Сохранилась и одна створка стальных ворот. В глубине гаража сыщики обнаружили пять машинок, тех самых, что вчера ночью испугали Леонида и молодую грузинку. И о которых он пытал Вербера.
Детские вездеходы стояли рядком. Костя проверил баки для горючего, они оказались почти полными у всех пяти машинок. Не было только ключей без которых завести этот транспорт возможности не представлялось. Помимо техники в углу гаража имелась нища. В ней Костя обнаружил с десяток железных прутьев. Больше Леониду с Костей найти здесь ничего не удалось. Но и обнаруженного было с избытком.
– Здесь на три дня работы. – предупредил Незванцев: Придется поискать пальчики на машинках и на прутьях. А потом еще сделать анализы на наличие крови. Если армянина убивали этими прутьями и анализы это подтвердят, считай дело раскрытым.
– Но убийц было значительно больше, – возразил Леня: – По твоему, детдомовцы расколются? -
– Зависит, что мы будем против них иметь. Но даже при наличии улик, этих волчат разговорить не просто. Они иногда крепче взрослых. Для таких стать предателем, это нечто запредельно паскудное. Они же все герои.
Леонид позвонил Белянчикову и попросил прислать на Вороний холм транспорт за уликами. Молодые люди вышли на улицу и оба с облегчением вздохнули.
– Что ты обо всем этом думаешь? – Спросил Леонид и сладко потянулся.
– Думать надо тебе. А у меня так, мыслишки… Главное работа в лаборатории. – Усмехнулся криминалист.
– Давай без выпендрежа. Что мы имеем? Серьгу в губе, брошюру расиста, прутья, в качестве предполагаемого орудия убийства и машинки. Все эти штуки могут в лучшем случае доказать причастность детдомовцев и избиению армянина на рынке, приведшего к его смерти. А по убийству милиционеров и ночному налету на горотдел, ничего. Ни один из свидетелей вездеходов на площади Ленина не видел и не слышал. А в ночном городе десятки таких игрушек разбудили бы всех. Так?
– Похоже, что так. Но и первый эпизод сначала доказать неплохо. Дальше пусть следствие работает. Еще не вечер, господин советник мэра. Найдутся новые вещдоки, появятся новые улики.
– Дело за малым, найти автоматы Калашникова. К слову, ваш Калашников самый знаменитый человек в мире и, кажется, самый скромный. В другой стране ему бы на каждой площади памятники, а у вас дедка только по юбилеям пару минут в новостях показывают.
– Что значит «у вас»? – Не понял Костя.
– Прости, старик. Это я по инерции. Привык к новостям «СNN». Теперь и правда, все это происходит у нас. Поживу и тоже привыкну.
– Тебе не только «Калаши» искать надо. Забыл, у шпаны единая форма. Черные водолазки, шнурованные башмаки, плюс эти вездеходы. Все это больших денег стоит. Откуда они у сирот?
– Вопрос на засыпку.. – Согласился Леонид.
– Вот и решай… Кстати едут.
По дороге катили два микроавтобуса и грузовая «Газель». Леня посмотрел на часы:
– Слушай, старик, справишься сам? А то у меня дома гости.
– Скажи старшине, пусть везет. Ты мне не нужен.
– Зачем мне ваша машина? Тут два шага. – Ответил советник мэра, пожал Незванцеву руку и тут же исчез.
* * *
Они уже три часа находились в дороге. Темно-серый «Крайслер» мягко и солидно мчал по направлению к Москве. Водитель, немолодой субъект с татуировкой на левой руке, включил негромкую музыку, под которую так приятно дремать в кожаном ложе мягкого сидения, или смотреть в окно на ситец березовых рощ, уютную первобытность русских деревушек с их крышами, покрытыми дранкой, на луга с редкими стадами черно-белых коров. Но гость с Кавказа не дремал и не любовался видами, а пытался разобраться в своих чувствах. С одной стороны, Резо был очень доволен нечаянной удачей в своем мандариновом бизнесе, но, с другой – неожиданный поворот в отношениях с новыми друзьями, а главное, желанием дочери остаться у них на неделю, его не на шутку беспокоил. Сомневаться в благородстве Олега и его семейства кавказец не мог. Он и сам неплохо разбирался в людях, плюс популярность Олега в городе, в котором его воспитанник работает мэром, казалось снимала все вопросы в отношении Нино. В том что девушку в этой семье не обидят он ни капли не сомневался. Беспокоился отец о другом. Он хоть и не заметил ласковых взглядов, которыми обменивались Нино и Леня за завтраком, но их взаимная симпатия от родительского сердца не ускользнула. Оставлять дочь под одной крышей с кавалером, до выяснения его намерений, слишком не вязалась с понятиями его родины. Но Резо уже один раз обжегся, приняв слишком активное участие в ее судьбе. И очень опасался повторить ошибку.
