Олег вместе со своими парнями, вышел на балкон. Внизу раздался радостный рев. В первый рабочий день мэра глуховчане снова вышли поддержать его и молодую команду. Многие размахивали плакатами: – «Голенев мы с тобой», «Привет Постников!», «С возвращением капитан», «Ребята мы вам верим!!!»
На площади начали скандировать: – Голенев! Голенев!
Олег поднял руку, и толпа смолкла:
– Дорогие земляки, вашей помощи пока не нужно. Но раз вы здесь, хочу попросить о терпении. Мои парни еще очень молоды и способны ошибаться. Надеюсь, что вы поначалу не будете слишком строгими. Что я вам обещаю – воровать, брать взятки, и разбазаривать городскую казну они не будут и загаживать родную природу никому не дадут.
Одобрительный гул пронесся над площадью. Олег вытер лоб платком и подтолкнул Юлика. Молодой мэр дождался, пока люди затихнут, и сказал:
– Друзья, раз в неделю я буду принимать граждан города, чтобы узнать ваши беды и выслушать ваши советы. А теперь, мне надо работать. Пожалуйста, расходитесь.
Его послушались. Через пол часа площадь опустела. Совещание продолжалось до конца рабочего дня. Ничего утешительного Постников не услышал. Провинциальный город погряз в проблемах, которые не решались годами. Отпустив стареющих бюрократов, он с облегчением вздохнул. Со своими ребятами ему было куда проще. Сам Голенев едва держался на ногах:
– Знаете парни, легче одному пойти в атаку на банду «духов», чем отсидеть тут день с вами.
– Сейчас мы закончим, дядя Олег. Спасибо что поддержали. – рассмеялся Юлик, и тут же очень серьезно обратился к помощникам:
– Джентльмены, сегодня четверг. К понедельнику жду от вас сводку – потоки бюджетных средств, криминал, коммуникации, транспорт, школы, суд. До понедельника исчезаю.
– Куда это ты намылился? – Насторожился Леня.
Юлик покраснел:
– Это личное. – И не дожидаясь дополнительных вопросов, исчез из кабинета… Выйдя из парадного, молодой мэр быстро перебежал площадь и уселся в междугородний автобус. Когда Голенев с сыновьями вышли на улицу, его и след простыл
Из мэрии мужчины шли пешком… Прохожие улыбались им и пожимали руки. Не смотря на усталость, настроение и у Олега и у ребят оставалось приподнятым. Они знали – дома их ждут за накрытым столом. Завершение первого рабочего дня начинающих чиновников требовало, хоть небольшого, но праздника.
* * *
Скорбное действо, происходящее на знаменитом кладбище в Переделкино, на первый взгляд напоминало обычные бандитские похороны – много венков, толпа крепких парней в черном, гроб красного дерева с позолоченными ручками и молодой батюшка, готовый произнести подобающие моменту молитвы. Необычным был лишь сам мертвец. В шикарном гробу находилась только его голова. Оставшееся, предназначенное для тела, место занимало задрапированное черной тканью и набитое опилками чучело. У могилы, наследник усопшего клялся отомстить за безвременно почившего родителя:.
– Папа, спи спокойно. Падлой буду, достану гада и ему не жить. Это я тебе обещаю, твой сын, Руслан.
– О чем он поет? – Шепотом спросил Толя, по кличке Чурбанок, у долговязого соседа, вора домушника, по прозвищу Цапля. Толя несколько дней назад вернулся с зоны, и о последних «подвигах» банды знал мало.
Цапля нагнулся к уху Толи и зашептал:
– Долгая, бля, песня, в трех словах не выложишь. Короче, Казиева замочил один мужик. Говорят бывший афганец.
– А хули они не поделили?
– Говорю, долгая, бля, песня. Там баба замешана, Мака Соловьева. Слыхал о такой?
– Нет. В зоне о ней базара не было.
– Короче, Ибрагим Казиев связался с крутой блядью, этой самой Макой… Не трахал, а так, по капусте. Эта сука решила в Думу баллотироваться. Короче, подалась в политику, курва. А сама в любовницах у того мужика ходила. Короче, когда тот мужик ее на хер послал и на другой женился, она и открыла Ибрагиму – этот мужик когда-то давно замочил его брата Алехана Казиева.
– Какой мужик?
– Ты, что, не врубился? Ну, тот бывший афганец.
– Который эту Маку трахал?
– Он самый. Вот и понеслось. Короче, теперь и телки нет, и Руслан сиротой остался. Там как при Сталинградской битве, жмуриков ни счесть. В натуре, сегодня даже хоронить некого, одна башка от пахана осталась.
– А кто Ибрагима замочил?
– Совсем тупой? Я же сказал, солдатик с Афгана. Крутой мужик, бывший хахаль этой бляди, Маки Соловьевой..
– А хули здесь поп делает? Пахан, кажись, из чурок…
– Тише ты… Это отец Никодим. Короче, Мака Соловьева в той дыре приход держала.
– В какой дыре?
– Ну, бля, в той где, солдатик пахана замочил. Кажется, бля, Глухов городишка называется… И эта сука, короче, от туда.
– Какая сука?
– Та, что афганца Казиеву сдала. Это ее батюшка. Говорят, он ее тоже трахал.
– Погоди, братан… Кто кого трахал? Афганец батюшку?
На них зашикали. И Цапля замолчал. Батюшка поднял руку, требуя внимания. Дождавшись тишины, заговорил негромким проникновенным голосом.
– Братья и сестры, мы хороним останки человека, который отдал жизнь за святую женщину Маку Соловьеву. Покойный не верил в нашего Бога. Так, что я пришел сюда ни как священник, а как мирянин к другу и соратнику моей прихожанки. Сейчас Ибрагим Казиев отправится в последний путь и снова встретиться с ней. Пусть земля ему станет пухом, а в памяти нашей его образ сохранится навечно.
Батюшка не довел до сведения близких и друзей покойного, что уже неделю не имеет права облачаться в рясу. Его главная прихожанка Мака Соловьева подвела его и после собственной погибели. Правда, тут он сам был виноват – решил не дожидаясь положенного исторического срока возвести Соловьеву в ранг святых мучениц Православной Церкви. Получив прошение Никодима о приобщении к лику святых сомнительной репутации дамы полтика, Патриарх личным указом отлучил его от церкви. Но здесь это обстоятельство ни для кого принципиального значения не имело. Бандиты знали – отец Никодим состоял в ближайших сподвижниках Соловьевой и считался, после Казиева, первым доверенным лицом ее избирательной компании. Бывшая проститутка мечтала о политической карьере. После отца Никодима больше говорить речей никто не стал.
Под всхлипывания вдовы, гроб запечатали крышкой и опустили в могилу. Побросав комья свежей глины на красное дерево гробовой крышки, бандиты и их пассии посчитали действо законченным. Толпа медленно двинулась к выходу. Вдову и сопровождающих ее женщин увезли на микроавтобусах. Мужчины уселись в лимузины и двинули в другую сторону. Батюшка покинул могилу последним. Когда он подошел к воротам кладбища, все уже разъехались. Отставной священнослужитель уселся в черный «Мерседес» и, захлопнув дверцу, бросил шоферу:
– Домой в Глухов.
