– Что ты задумала?
– Сейчас поймешь, – и звонко рассмеялась.
Художник старательно штриховал шарж на бывшего афганца, но ничего особо смешного не получилось. Только когда он пририсовал к голове натурщика маленькие кривые ноги, Ира наконец улыбнулась.
– Халтурите? Я тут однажды видела, как вы умеете по-настоящему. – Пристыдила она мастера.
– Девушка, все зависит от натуры. Ваш кавалер не дает повода. В нем все как-то слишком правильно. Ну, нечего утрировать. Так что не обижайтесь. Не нравится, можете не платить.
Ира полезла в сумку:
– Сколько?
– Пятьсот. Но я еще раз говорю…
Она не стала слушать, бросила деньги в его чемоданчик и потянула Голенева дальше.
– Девушка, а рисунок?
– Оставь себе.
Олег только через двадцать метров сообразил, что произошло, и остановился:
– Почему ты за меня платишь?
– Не приставай, я плачу за свои удовольствия. Нам сюда. – И она потянула его в подвальный ресторанчик. Они уселись за тот же столик, за которым она сидела с Владимиром: – Знаешь, почему я тебя сюда привела? – Он, естественно, не знал. – Потому что я здесь одному ухажеру призналась, что люблю тебя. Мужик был приличный, даже красивый. И всего на пару лет тебя старше. Он меня и научил заказывать тут шашлыки по-карски. Мы сейчас их будем есть. Ты посиди, официант появится, скажешь ему, чтобы принес две порции шашлыков, зелень и сыр. И жди меня.
– А ты куда?
– Я в туалет. Хоть глаза подкрашу. А то сижу дурочка зареванная.
Олег кивнул, как китайский болванчик, и продолжал пребывать с лицом человека, который проглотил живую змею или выпил стакан скипидара.
– Выбрали? – Спросил официант, приготовив блокнот и ручку.
– Что? – Не понял Олег.
– Заказывать будете, или спутницу подождете?
– Принеси бутылку коньяка.
– А закуску?
– Потом.
Официант подозрительно оглядел странного клиента, удалился, но бутылку принес быстро. Голенев налил четверть стакана и залпом выпил. Ира вернулась, напудрив щеки и подкрасив ресницы:
– Заказал?
– Еще нет.
– А почему бутылка на столе?
– Бутылку заказал.
– И уже выпил?
– Немного.
– Вот что, папочка, или это последняя рюмка в твоей жизни, или я тебя убью собственными руками. Выбирай?
– Кажется, я хочу жить. – Ответил Голенев и вдруг расхохотался.
– Чего смеешься, папочка?
– Никогда не думал, что мной будут так мило командовать. И долго ты собираешься папочку дрессировать?
– Всю жизнь, – не задумываясь, ответила Ира: – А тебе не нравится?
– Нравится, как ни странно. Только несправедливо. Ты меня папочкой называешь, а мне тебя дочкой нельзя.
– Женщине все можно. А вы, мужики, как дети, вас надо всю жизнь воспитывать.
– Хорошо излагаешь. Заказывай свои шашлыки, я тоже есть хочу.
Они вышли из ресторана и, взявшись за руки, побрели в потоке туристов и московских гуляк. Перед ними вели верблюда, на котором восседал мальчик в ковбойской шляпе. Верблюд презрительно поглядывал на толпы вокруг и аккуратно переставлял ноги.
– Я полечу с тобой в Англию. – Сказала Ира. Она сказала это таким тоном, что возражать ей было совершенно бесполезно.
– О тебе Юлик спрашивал. Ты ему нравишься.
– Он маленький. Свою любовь еще найдет.
– А ты знала, что он тебя любит? Я это понял совсем недавно.
– Он меня любит с тех пор, как ты меня взял из детского дома. Я его тоже люблю, как братика, а тебя по-настоящему. И тоже с первого взгляда. Помнишь, ты меня в детском доме на руки поднял. Я с тех пор больше ни о ком не думаю.
– Тебе тогда было всего девять лет?!
– Ты, папочка, ничего не понимаешь в женщинах. Мы же детдомовские. В девять лет я уже три раза целовалась с мальчиком. А ты был для всех нас героем.
Голенев долго молчал, потом остановился и посмотрел Ире в глаза:
– Грустно это. Юлик огорчится, поняв, что мы вместе.
– Пусть.
– Подумай хорошенько. Он очень способный юноша и сделает прекрасную карьеру. Ему уже предлагают остаться в университете профессором. Мне ректор собирался об этом сообщить, но мама Руфа позвонила, и я улетел.
Она взяла его под руку и повела дальше:
– Хватит о нем. Женись на мне.
Он снова остановился:
– Так сразу?
– Ты женился на Тоне сразу? Я про тебя все выведала.
– Тогда я был молодой.
– Какое это имеет значение. Ты мужчина, я женщина. – Она опять потянула его за собой: – Ты Драйзера читал?
– Не довелось.
– Солдафон ты, папочка. У Драйзера есть роман-трилогия об одном бизнесмене. Тот в последний раз женился на девушке в три раза моложе, и она его любила. Потому что он личность.
– Значит, так… Пить мне не придется, а придется читать Драйзера.
– И курить бросишь. Ты же Леньке обещал. Это при мне было. А я все помню.
– Веселая предстоит семейная жизнь…
– Зато я тебя всегда любить буду. А что тебе еще надо? И детей тебе рожу. Мальчика и девочку. Это будут наши дети. Ты же совсем один, как волк степной. – Он не ответил. – Твоя Мака не в счет. Она скоро утешится.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю. Больше ни о чем, папочка, не спрашивай. Не хочу грязи. – Она остановилась и снова его поцеловала. После этого поцелуя он понял, что будет делать все, что скажет эта курносая девочка, которую он когда-то удочерил и отказался от отцовства не по своей воле.
Вечерним рейсом они вылетели в Лондон. В кресле Голенев взял ее руку в свою и задремал. Проснулся от того, что она вздрагивала всем телом.
– Опять плачешь?
– Как представлю, что мама совсем одна в этом страшном доме, так и реву. Прости, это пройдет.
– Если Лене через месяц не станет лучше, мы заберем ее в Англию.
– Не надо, она поправится. Только пусть мама всегда живет с нами. Ладно?
– Она же у тебя еще совсем молодая. Вдруг встретит кого?
– Не думаю. Конечно, если полюбит, пускай. Только ты ее не гони. Ой, смотри, звездочка упала! Да как ярко. Загадывай скорей желание. – Олег обнял ее, улыбнулся и подумал: “Кажется, мне желать больше нечего”. – Загадал?
– Загадал.
– Только не говори вслух. А то не сбудется.
