– После шашлыка все же надо выпить. Раз ваше сердечко занято, предлагаю вам дружбу. Давайте за дружбу. – Он снова тихонько коснулся ее бокала, дослушал смолкающий звон и осушил свой. Ира допила остаток вина:
– Спасибо за компанию. Мне пора.
– Так рано?
– Для меня в самый раз.
– Разрешите, я вас провожу. Так хочется пройтись с вами по весеннему Арбату. Пусть мне сегодня прохожие завидуют. Они же не знают, что вы любите другого.
– Никого я не люблю. Попросите счет. – Она открыла сумочку и достала портмоне с деньгами.
– Послушайте, Ира. Вы можете презирать мужчин, но унижать их не имеете права. У нас в России пока не принято разрешать девушкам платить по счетам за угощение. Я не студент, и давайте не будем проявлять упрямство.
– Если вам так хочется, платите. Но провожать меня не надо.
– Тогда я здесь немного еще посижу. Не возражаете?
– Не возражаю. И раз вы такой щедрый, сделайте мне подарок.
– Все что захотите.
– Отдайте мне эту картинку. – И она кивнула на свернутый ватман.
– Вы желаете иметь мой портрет?
– Да. Он мне очень понравился.
Владимир поднялся, вручил ей рисунок и галантно поклонился.
– Спасибо вам большое. – Ответила Ира, взяла рисунок и пошла к выходу. По дороге она слышала, как Владимир заказал себе еще коньяка.
Выбравшись из подвала, зажмурилась от яркого солнечного света и быстро зашагала к метро. Спускаясь по эскалатору, развернула ватман. С листа бумаги на нее взирал напыщенный индюк с маленькой головкой и огромным туловищем.
“И почему я нахамила этому мужику. Он очень даже приятный человек. А я хамка”, – и сделав такое заключение, сразу успокоилась. Пока ехала в метро, едва сдерживала улыбку. Все время хотела еще раз посмотреть на шарж, что держала в руке. Пересилила это желание и вскоре о рисунке забыла. Вспомнила маму и решила ей срочно позвонить. До общежития едва не бежала. У нее сегодня не намечалась никаких дел, и она сама не понимала, почему спешит. Она вполне могла прогуляться с Владимиром по Арбату, а потом еще и в кино сходить. С таким кавалером совсем не скучно.
В университетском общежитии она делила комнату со Светланой Корнеевой, студенткой из Костромы. Девушки дружили и часто занимались вместе. Светлану Ира застала дома. Та только приняла душ и сушила волосы феном.
– Привет, Ирка. Пляши!
– В честь чего?
– Тебе телеграмма и денежный перевод. За телеграмму расписалась, а за деньгами сама на почту топай.
– Из дома? – Голос Иры радости не выдал.
– Из Англии.
– Где!?
– На кровать твою положила.
Ира бросилась к постели, схватила бланк и, беззвучно шевеля губами, прочла:
“Ирочка нашим мужикам пятнадцатого июня вручают дипломы. Хочу тебя видеть торжестве. Билет бери заранее, сообщи номер рейса. Встречу аэропорту Лондона. Помнишь стоянку справа на площади, перед аэровокзалом Хитроу”. И подпись – “Олег Коленев”.
– Плясать будешь? – Выключив фен, поинтересовалась Света.
– Еще как! – Крикнула Ира, подбежала к подруге, стащила ее с кресла и закружила по комнате.
– Ты сумасшедшая.
– Я самая счастливая на свете! Я опять поеду к нему! – Ответила Ира, завалила Светлану на тахту, а сама продолжала кружить, прижимая телеграфный бланк к сердцу. Потом расправила свернутый лист ватмана и прикнопила шарж на стенку.
– Кто это? – Спросила Света.
– Мой сегодняшний рыцарь. Правда, красивый?
– Ужас какой! – Ответила девушка, и обе проказницы расхохотались.
Голенев проводил Маку в аэропорт и на обратном пути заехал в Лондон. Ему надо было решить в Российском посольстве вопрос о поездке группы студентов университета и их преподавателя в Москву и Санкт-Петербург. Он обещал профессору Слоуну, что оплатит путешествие и поможет ускорить технические вопросы. С консулом Владимиром Федоровичем Раскиным Олег давно успел познакомиться, и у них сложились добрые отношения. И на этот раз чиновник принял его сразу, и они быстро обо всем договорились. Голенев пообедал в маленьком ресторанчике в самом центре Сити и отправился домой. Из машины он позвонил Слоуну и обрадовал профессора.
– Пятого июля получите визы.
– Спасибо, мистер Голенев. Я давно мечтал об этой поездке в Москву и Санкт-Петербург.
– Сначала летите в Питер, пока там еще белые ночи, а затем уже в Москву.
– Прекрасно, мистер Голенев. А у меня для вас тоже есть хорошие новости. – Ответил Слоун: – Все ваши парни сдали последние экзамены. А работа Юлия Постникова заслужила аплодисменты профессорского жюри. И, кажется, вас ждет сюрприз.
– Не томите душу.
– Пока не имею права.
– Ладно, потерпим.
– Да уж потерпите. Так что осталось только торжественно вручить им документы, и они свое образования могут считать законченным.
– И Леня? – Недоверчиво переспросил Олег.
– И Леня. – Усмехнулся в трубку профессор Слоун: – Представьте себе, на отлично. Случай уникальный – отъявленный хулиган выбрал факультет криминалистики и блистательно его завершил.
– Вы меня и вправду обрадовали. Надо будет отметить это событие. Что если сегодня вечером я приглашу вас с ректором поужинать?
– Я с огромным удовольствием. А насколько располагает временем сэр Чарльз, я не знаю.
– А вы поговорите с ним и позвоните мне.
– Нет, мистер Голенев. Хоть мы с ректором считаемся друзьями, приглашение должно исходить от вас.
– Не возражаю, – ответил Олег и набрал номер ректора. Но секретарша не смогла его соединить:
– Сэр Вайтли сейчас занят. Оставьте ваш номер.
Голенев продиктовал телефон, убрал трубку в карман и прибавил скорость. Известие о том, что Леня сдал экзамен на отлично, обрадовало Олега. Он вспомнил, как они вместе с бывшим детдомовцем Леней Касаткиным бросали курить. Даже поспорили, если кто закурит – лишится шевелюры. Однажды Голенев договор нарушил. Но Леня его простил, и бриться наголо не пришлось. После гибели Постникова Олег закурил снова и больше бросать не пытался, но Леня курить не начал. Парень не стал пьяницей или наркоманом, но пока рос, приемному отцу проблем хватило и без этого. Голенев-Касаткин таил в себе необычайный запас энергии, который выплескивался в самых разнообразных и не всегда пристойных формах. Парень мог подложить на стул учителя муляж кобры, украденный им из кабинета биологии, или принести на урок живого крокодила. Это пока был подростком. В студенческие годы он шалил еще с большей фантазией.
На третьем курсе, изменив голос, позвонил в службу безопасности и сообщил, что в университете заложена бомба. За эту шалость Леню чуть не исключили. Олегу с трудом удалось уговорить ректора проявить снисхождение к сыну. После трудного разговора с сэром Чарльзом он даже взялся за ремень. Но перед тем как выпороть чадо, приказал объяснить причину хулиганского поступка. Выяснилось, что весь курс Лени мечтал попасть на концерт Майкла Джексона в Лондоне. И не только его курс, но и многие другие студенты. Пока искали бомбу, они всей компанией на этот концерт и отправились. Олег пороть сына не стал, но все, что думает о нем, высказал без стеснения. Разговор подействовал. Ангелом Леня не заделался, но подобного безобразия больше себе не позволял, да и учиться стал лучше. Тем не менее известие о том, что он сдал последний экзамен на отлично, Голенева приятно удивило.
