Трое друзей Максюта, Стеколкин и Курдюк тоже провели эту ночь без сна. И так же причиной ночных бдений послужила смерть мэра. Но в отличие от Голенева, чиновники не оплакивали Постникова. Они ругались.
– Я, блядь, от тебя, Данилка, никак не ожидал! – В который раз упрекал Максюту полковник Курдюк: – Ты же, бля, разумный мужик. Как тебе только пришло в голову рекомендовать Постному секретаря райкома.
– Я хотел как лучше. – Оправдывался Максюта.
– Ты хоть, мать твою, понимаешь, что натворил!? Телкин упрется рогом против приватизации завода. К чему тогда было жопу рвать? – Продолжал возмущаться полковник.
– Вот пускай теперь сам и разбирается. – Зло заметил Стеколкин. Вячеслав Антонович чувствовал себя обиженным вдвойне. Он, можно сказать, башкой рисковал, а тут открываются такие дела…
Максюта попытался друзей успокоить:
– Не гоношитесь, мужики, мы Телкина уломаем.
Курдюк и не думал успокаиваться:
– На хера было, бля, создавать эту головную боль. Постного нет, город под нами. Если бы не ты, сейчас только живи и радуйся.
– Ваня прав. – Подхватил Стеколкин: – Если бы Постный на торжественном вечере не подписал приказ о назначении Телкина, я бы через месяц собрал актив, доложил на нем, что городской бюджет не в состоянии создать условия для цементного производства и предложил бы перевести его из государственной в кооперативную форму. Паперный, как член городского совета, меня бы поддержал. И завод наш. А теперь что?
Максюта тоже начинал злиться:
– У вас все просто. А Мака, а этот Коленев? Он же завод построил на свои бабки. Нет Тихона, он скажет – мое. Что вы ответите?
– С афганцем пускай девчонка разбирается. За что этой бляди давать долю, если она со своим кобелем не сладит. – Отмахнулся полковник.
– Не надо про нее так. – Ласково заступился за девушку Вячеслав Антонович: – если бы не Мака, нам бы предстояло в понедельник пить не за упокой, за здравие…
– Ладно, мужики, хватит лаяться, – примирительно заявил Максюта. – Придется отстегнуть Телкину, и все дела.
Стеколкин взвился:
– Ты, понимаешь, что лепишь. Андрей Макарович никогда не возьмет. Он же убежденный коммунист!
– Это в той стране, а в этой он себе не враг. И потом, я не собираюсь с ним говорить на эту тему.
– А с кем, бля, ты намерен говорить? Со мной? – Зло ухмыльнулся Курдюк.
– С тобой хули говорить. – Вскипел Максюта: – С Прудкиным поговорю. Пусть редактор уломает тестя.
– Вот, бля, заварил кашу, – и полковник грязно и витиевато выругался.
В кабинет заглянула супруга Курдюка, Таисия Николаевна:
– Вань, вы когда-нибудь угомонитесь?! Время восьмой час…
Максюта удивленно посмотрел на часы:
– Закрываем базар. Пора на работу собираться и думать, господа хорошие, кто похоронную комиссию возглавит?
– Ты и возглавляй. – Буркнул Стеколкин.
– Нет уж, идтить вашу мать, – отказался Данило Прокопьевич и выразительно резанул ладонью об локоть: – На-ка выкуси! Ты теперь, Славка, у нас взаместо мэра, вот и покажи себя людям. – И загоготал, как жеребец.
Вылетая в Бирюзовск, Голенев оставил машину на платной стоянке в Домодедово. «Волжанка» оказалась на месте, но выехать он не мог, потому что перед ним растопырилось дверцами серебристое «Вольво». Двери иномарки владелец распахнул настежь, а сам куда-то исчез. Олег усадил Маку в машину, а сам пошел искать обидчика. Их оказалось трое. Двое крепких парней прощались с третьим, тоже весьма внушительного вида молодым человеком. Он держал в руках маленький чемоданчик и рассказывал провожавшим какую-то забавную историю.
– Мужики, там ваша тачка с открытыми дверями? – обратился к ним Голенев.
– Ну, моя. – Ответил один из провожавших.
– Мне бы выехать.
– Выезжай, если надо, – ухмыльнулся водитель «Вольво».
– Вы мне дорогу загородили.
– Тогда жди.
– Вы меня не поняли? – В другое время Олег отнесся бы к подобной проблеме спокойно. Но сейчас нервы у него были взвинчены до предела.
– А ты чего, пацан, голос повышаешь? – Спросил дружок владельца иномарки и двинулся на Олега.
– Я тебе нет пацан, – Голенев сделал шаг вперед, и нахал медленно опустился на асфальт.
– Что ты с ним сделал? – крикнул владелец иномарки и вместе с обладателем чемодана бросился на Олега. Голенев одного ударил нагой в пах, а другого послал кулаком в нокаут. В пах получил владелец «Вольво». Не обращая внимания на его вопли, Олег вывернул ему руку и повел к иномарке. Усадив водителя за руль, захлопнул раскрытые двери и спокойно уселся в свою машину. Через секунду путь оказался свободен. Выезжая со стоянки, Олег заметил, что нокаутированный уже на ногах и оказывает помощь приятелю.
– Восстановил справедливость? – спросила Мака, подкрашивая себе ресницы.
– Пришлось проучить жлобов, – нехотя пояснил Олег. Они выехали на трассу, и он утопил педаль газа в пол. Дорога позволяла любую скорость, но «Универсал» Павла больше ста двадцати выжать не мог. И это для него было много. Кузов дрожал, сзади постукивала подвеска, а движок, хоть и с заваренным глушителем, все равно выл как истребитель времен Второй мировой.
До Московской Кольцевой они не разговаривали. Тут Олегу пришлось ехать медленнее, и шум в салоне стал тише. Мака положила свою руку ему на коленку:
– Я понимаю, как тебе тяжело. Могу чем-нибудь помочь?
– Можешь, если не будешь меня доставать, – ответил он.
Оставшиеся четыреста пятьдесят километров Мака молчала.
В Глухов они въехали около трех часов дня. Олег высадил девушку возле ворот ее кооператива и со словами «Я сам тебя найду», рванул к дому Постникова.
Дверь открыла Руфина Абрамовна. Олегу показалась, что она постарела на несколько лет. Он обнял пожилую женщину:
– Как Таня?
– Сидит у него в кабинете. На все звонки таки отвечаю я. – И плечи у нее затряслись.
– Понял. Держись, мама Руфа.
– Что мне таки остается…
– Я хочу видеть Татьяну.
– Попробуй.
Олег шагнул в квартиру и постучал в кабинет. Таня не ответила. Он открыл дверь и вошел. Она сидела за письменным столом Тихона и смотрела в стену. Он взял стул и присел рядом. Она на мгновение повернула к нему голову и снова отвернулась к стене. Глаза у нее были сухие, но их выражение Олега испугало. Минут пять они сидели молча.
Голенев заговорил первым:
– Как это было?
– Очень просто. Тихон слишком старался обогнать Стеколкина. Лодка зачерпнула воды и перевернулась.
