– За что они его?
– Это не они его, а ты его. – Спокойно возразила Мака.
– При чем тут я? – Она молчала. – Причем тут я!? – Крикнул Голенев и бросился к девушке: – Говори!
– Перестань кричать. Я же тебе не враг. Ты помог построить Постникову цементный завод. А они хотят его заполучить. Понимаешь, все очень просто. У Стеколкина теперь власть, и они втроем забирают завод себе.
– Они уже покойники.
– Да, ты их убьешь. Они заслужили, но что будет с заводом?
– Черт с ним, с заводом.
– Это ты в пылу говоришь. Завод твой, ты вложил в него деньги. Вот и бери его себе.
– Не надо сейчас об этом. Ты знаешь, где живут эти гады?
– Знаю. Они не в городе, а в охотничьем домике. Празднуют свою победу.
– Покажешь, где он находится.
– Покажу. Десять километров отсюда, в Медвежьем заказнике.
– Поехали.
– Не спеши, их хорошо охраняют. Ванька Курдюк позаботился. Там человек пятнадцать ментов.
– Не важно, нас трое, по пять на каждого. И не такое бывало.
– У вас хоть оружие есть?
– У Степана ствол.
– Один? – Мака улыбнулась.
– Ну и что?
– Поехали ко мне, арсенал Кащеева одолжу.
– Годится. Пошли.
Они спустились вниз. Глаза у Голенева горели:
– Полюбуйтесь. – Он протянул Скворцову листок.
В ворота кооператива они заехали, не останавливаясь. Мака сидела рядом с Голеневым и махнула охранникам. Трое афганцев быстро прошли в коттедж. Хозяйка привела их в кабинет и открыла потайную дверь. В маленькой комнатке без окон, за стеклом стенного шкафа, стояли в ряд девять стволов. Олег тут однажды уже побывал и арсенал бандита видел. Он состоял из несколько снайперских винтовок, скорострельного американского карабина и трех охотничьих винчестеров на крупного зверя. Украшала коллекцию винтовка «Хеклер и Кох». Это было очень дорогое оружие. Афганцы забрали все. Патроны они нашли в ящике под стенным шкафом. Там же в ящике обнаружили глушители к винтовкам и пистолет «Магнум 44». Тоже игрушка серьезная, и для России большая редкость. Сергей взвесил пистолет на руке, и с видимым удовольствием спрятал себе в карман. Остальные стволы завернули в одеяло. Степан и Скворцов дождались, когда рядом с коттеджем никто не проходил, и загрузили сверток в багажник «Универсала».
Пока они занимались погрузкой, Мака сообщила Голеневу:
– Между прочим, я умею стрелять.
– Не поедешь, – жестко ответил Олег: – Нарисуешь нам план и останешься здесь.
Она посмотрела на него как на несмышленого ребенка:
– Не возьмете, никого плана рисовать не буду.
– Хватит, Мака. Бывают дела бабьи, а бывают мужские, не надо путать.
– Дурак. – Ответила девушка и достала из ящика письменного стола чистый лист бумаги и ручку: – Смотри сюда, мужчина. Вот тут выезд из города в сторону Москвы. На десятом километре поворот вправо. При въезде на проселок кирпич. Это Ванька Курдюк повесил, чтобы чужие не катались. Дорога грунтовая, щебенка, песок. Два километра, потом мостик и ворота. Дальше опушка и их охотничий домик с банькой. Подобраться к ним можно со стороны леса. Сейчас они, скорее всего, на улице. Тут у них кострище. – Она нарисовала крестик и палочки: – Эти козлы любят пить водку сидя вокруг костра. Где дежурят менты охраны, я не знаю.
– Разберемся. – Олег вышел на улицу. Его друзья уже сидели в машине.
– Хорошо, что я глушитель вовремя заварил, а то нас за десять километров было бы слышно. – Высказался Голенев, усаживаясь за руль
– Глушители у меня в кармане. – Пошутил Сергей.
– Тогда я спокоен. – Усмехнулся Голенев, трогая с места: – Ну, что, мужики, ни пуха?
– Пошел на хер. – Ответил Хорьков и отвернулся к окну.
Милиционеры жарили шашлыки и тихо переговаривались. Они видели, что начальство не в духе и приписывали это последним событиям в городе. Сами милиционеры, если и рассказывали анекдоты, то тихо. Они все работали на похоронах мэра и выдерживать скорбную мину устали. Начальники в гульбе не участвовали. Они сидели на лавочке возле охотничьего домика, и выражения на их лицах никак нельзя было назвать праздничными. Курдюк не смог уговорить следователя Белянчикова закрыть дело об утопшем мере. Захар Гаврилович таки заметил, что дощечка в лодке подпилена, и уперся на экспертизе. А сегодня еще два трупа от Маки. В лес Курдюк послал молодого оперативника Жору Гребешкова, и тот углядел следы женских каблучков вокруг убитых. Но Жору полковник сумел убедить, что бандитские разборки всегда превращаются в «висяки» и заниматься ими всерьез – только время терять. За своими мыслями полковник не заметил Никитку, который присел рядом с Максютой.
– Охотиться чего сегодня не пошли? – Спросил егерь, ласково заглядывая Даниле Прокопьевичу в глаза.
– От похорон Постного устали, не до охоты. Топи лучше баню. – Проворчал Максюта. Стеколкин и вовсе выглядел бледным. После слов Голенева на кладбище вице-мэр приуныл и начинал бояться своей тени.
– Слушай, Вань, а твои там не спят?
– Не спят, Славка. Видишь, шашлыки жрут. – Раздраженно ответил Курдюк: – И брось ты, бля, трястись как заяц. Все чисто сделали. Мака, похоже, исполнителей убрала, расколоть некого.
Максюта посмотрел на часы и выругался:
– А почему девка не едет? Обещала в два, а уже начало четвертого.
– Бабы всегда опаздывают. – Резонно заметил Курдюк.
– И зачем она нам сегодня? – Недоумевал Данило Прокопьевич: – Не ждали бы, взяли телок и расслабились по полной программе. А то припрется, опять о делах. Надоело.
– Ты, того, Данилка, не прав. – Возразил Курдюк: – Пришло время точки над «и» расставлять. Я считаю, пусть возвращает нам бумагу, тогда мы с нашим удовольствием. Теперь наш Славка власть, почему мы должны, идтить твою мать, плясать перед этой курвой.
– Она опасная баба. Я ее боюсь. – Признался Стеколкин.
Максюта разыграл удивление:
– Ты боишься? А я думал, ты у нас герой. Не каждый сможет человека за ноги на дно утянуть. Я тебя теперь зауважал. С тобой можно и в атаку…
– Это он, блядь, от отчаяния. – Усмехнулся Курдюк: – Место себе освобождал. Представляешь, Постный бы выплыл?! Все, писец Славке. Такой шанс раз в жизни подваливает.
– Вам смешно?! – Взвился Стеколкин: – А кто мог подумать, что он поплывет?! Говорили, что он воды боится, и сразу, как топор ко дну. А я оборачиваюсь, вижу, плывет засранец. Вот вам и топор!
– Да, моментик был суровый. – Согласился Максюта: – Давайте, господа хорошие, примем по десять капель и закусим. Сколько можно на трезвую сидеть? У меня после поминок башка гудит.
