– Сирота афганский, мой будущий сынок. – Ответил Голенев и втянул носом дымок сигареты мэра.
– И сколько же ты держишься?
– Неделю. Как приехал, так и поспорил.
– Может, и мне бросить? – Олег услышал в голосе друга сомнение и промолчал.
В последнюю ночь перед разлукой молодых, Павел с Верой проявили такт и уехали к родственникам в деревню. Но молодожены использовали их великодушие лишь отчасти. К большому огорчению Олега, Тоня по-женски приболела, и они всю ночь говорили. Строили планы на свое житье-бытье. Олег рассказывал, какой дом хочет поднять на Вороньем холме. У Тони нашлись пожелание. Он с удовольствием их учел. К утру они уже мысленно обживали свои владения. Чего там только не было! И зимние сады, и залы для музыки и видеофильмов, и бассейн под стеклянной крышей. В пять часов утра оба вскочили с кровати. Тоня нашла лист бумаги и цветные карандаши. К восьми план дома возник на бумаге. Там уже вырос сад, а на яблоках созрели красные плоды. Картинка получилась шикарная. Когда солнце уже вовсю лупило в окна родительской спальни, снова повалились на кровать и тут же уснули.
Разбудил водитель. Постников прислал за другом машину, чтобы отвезти на автовокзал. Молодые попрощались дома. Она не хотела демонстрировать прохожим свои чувства, да и он тоже. Вещей у Олега не скопилось. Как приехал сюда в вельветовой куртке, так и уехал. Рюкзачок с деньгами, что составлял тогда его багаж, заметно оскудел, и наличные умещались в карманах.
Автобус уже подогнали, Олег поблагодарил водителя, попросил его передать Постникову конверт с рисунком их будущего дома и зашагал на посадку. Но не дошел. Перед ним с визгом притормозил Мерседес Кащеева.
– Привет, капитан. Не дело богатеньким кооператорам в автобусах трястись. Садись ко мне. Мой водила тебя в аэропорт доставит.
– Зачем, я и так доеду. – Отказался Голенев.
– Решил меня обидеть?
– Нет.
– Тогда без ля-ля тополя. Катись, делай бабки и знай, в Глухове у тебя появился еще один кореш. Что надо, только свистни. – Он сунул в карман куртки Голенева свою визитку и протянул руку. Олег переложил визитку из кармана в бумажник, и руку бандиту пожал.
Мерседес летел под двести. После бессонной ночи пассажир на заднем сидении тут же заснул и проснулся на подъезде к Москве.
Когда вошел в здание аэровокзала, уже объявили регистрацию. На вечерний рейс до Адлера собралась внушительная толпа. Но Постников заказывал ему билет по правительственной брони, и проблем при посадке не возникло. После регистрации успел позвонить другу:
– Спасибо, Тихон. Все в порядке, я уже зарегистрировался. Через полчаса в воздухе.
Тихон пожелал Голеневу счастливого пути и спросил о конверте:
– Что за рисунок ты мне прислал?
– Дом такой хочу. Найди архитектора, чтобы картинку в проект превратил.
– Это можно, только домик золотым окажется.
– И Москва не сразу строилась. – Ответил Голенев и положил трубку междугороднего автомата.
Усевшись в кресло самолета, бывший афганец вспомнил Тоню. Теперь он мог считать себя полностью счастливым. Он был влюблен в собственную супругу, жена ему отвечала взаимностью, дела шли прекрасно, и впереди его ждали только светлые и радостные события. Конечно, ему хотелось, чтобы молодая жена сидела рядом. Но ее ответственное отношение к делу не могло не импонировать Олегу. Он сам относился к своим обязанностям весьма серьезно и ценил это качество в других. Не раз вспомнил и о Кащееве. Плюнуть в лицо человеку, который спас тебе жизнь и избавил любимую женщину от гнусного насилия, бывший афганец считал подлостью. Но что-то в Кащееве, при всем его радушии и широте, Олега настораживало. Ему не доводилось видеть наркоманов, преодолевших зависимость, не встречал он по жизни и переродившихся в рыцарей бандитов.
За все время полета Голенев так и не обратил внимания на пассажира в клетчатой кепочке. Тот пристроился за три кресла от него и тут же уснул. Чирик летел на Черное море не отдыхать, а работать, а перед работой он любил хорошо выспаться.
В Адлер прилетели ночью. Трап долго не подавали, и пассажиры начинали проявлять беспокойство. Олег не волновался. Телеграмму Хорькову он не давал, встречать его никто не должен, и опаздывать ему некуда. Наконец дверь распахнулась, и народ вздохнул с облегчением. Олег вышел последним, и сразу окунулся в жаркое марево южной ночи. Он уже отвык от обволакивающих пряных запахов лавра, эвкалиптов и магнолий, от хора ночных цикад и одиноких песен древесных лягушек. Сразу снял куртку, бросил ее на руку и пошел к стоянке легковушек. Усевшись в машину, услышал знакомый голос кавказца:
– Здравствуй, дорогой. Давно тебя не видел. Зато твой невеста видел.
– Какую невесту? – Переспросил изумленный пассажир.
– Ты после самолета совсем голова терял. Персик девочка твой невеста.
Голенев понял, что кавказец говорит об Ире, но беседу поддерживать не стал. Не спрашивая адреса, водитель подкатил к пансионату «Дружба». Голенев молча расплатился и вышел. Полная администраторша встретила его, как родного. Номер его никто не занял, хотя наплыв отдыхающих продолжал нарастать. Отдавая постояльцу ключи, женщина игриво на него посмотрела и, пожелав приятного вечера, подмигнула. Олега умотало от долгой дороги, и он не стал задавать лишних вопросов, а поднялся на второй этаж и вставил ключ в дверной замок. Но дверь оказалась не запертой. Вошел, успел заметить роскошные розы на столике у окна. И тут же стало темно. Кто-то закрыл ему глаза ладошками.
– Ты? – Он узнал эти тонкие, всегда прохладные пальцы.
– Я.
Оглянулся и увидел Иру. Она стояла опустив руки, в короткой юбочке выше колен. Топик не скрывал ее золотистого от загара живота и сережку на аккуратном пупке.
– Мы так и будем здесь торчать или ты все же поздороваешься?
– Здравствуй.
– Не рад?
– Откуда ты взялась?
– Из Москвы. Я тут уже три дня. Сказали, что ты улетел на неделю, а мне показалось, прошла вечность…
– Ты написала, что вернулась к жениху. Вышла замуж?
– Я его послала к черту. Понимаешь, мне столько всего надо тебе сказать. Я такая дура. Я так тебя люблю!
– Прости, Ира, я женился. – Олег смотрел на эту тонкую манящую девушку с пепельными волосами и видел Тому. Его жене не доставало элегантной надломленности, что так притягивало в Ире, но Тома была настоящая, живая, а Ира скорее напоминала мираж.
– За неделю? Ты меня так быстро забыл? – Она положила ему руки на плечи: – Не верю.
Он повторил:
– Прости, но я женился.
– Молчи. – Она поднялась на цыпочки и поцеловала его в губы. Поцеловала долго, потрогав языком его язык, сжала ладонями его виски. У Олега закружилась голова. Он уже не понимал, пьянит ли его аромат роз, что стоят на столике, или сводит с ума тонкий, едва уловимый, запах прекрасных духов Ирины. Он собрал все свои силы, метнулся на балкон, и как тогда бежал по пожарной лестнице к ней, теперь бежал от нее. Прыгнуть с лестницы на балкон было гораздо легче, чем с балкона на лестницу. Но он прыгнул, и удержался. Быстро спустился в парк и зашагал к воротам. Не обернулся и не взглянул на балкон, хотя знал – Ира смотрит ему вслед. Почти бегом выбрался на шоссе и чуть не бросился под первую машину. Автомобиль с визгом затормозил, и Олег услышал в свой адрес виртуозный сочный мат. Этим жанром фольклора шофер владел виртуозно. Олег с трудом дождался паузы:
