– Им предоставили с извинениями другое укромное местечко. На отшибе этой «Станицы». На самом отшибе, Саня!
– И что?
– А ничего на первый взгляд, ничего будто бы странного, если бы не одно «но»! Даже два «но»!
– А конкретнее нельзя? – разозлился он, потому что Лера Заломова снова замолчала, уставившись в окно. – Сейчас высажу!
– Высадишь и не узнаешь номера машины счастливой спортивной семьи, чей мальчик, возможно, видел напавшего на тебя злоумышленника! – И противная девчонка показала ему язык, как тот мальчишка позапрошлым воскресным вечером.
– А ты прямо знаешь номер? – усомнился Лавров.
– Знаю, – с фальшивой скромностью улыбнулась Лера.
– И адрес знаешь?
– И адрес знаю. Потому что, когда ты зевал в машине, я успела позвонить папеньке, слить ему номер машины, он его пробил и назвал мне адрес, Александр Иванович вы наш. И ворчал при этом папенька, Александр Иванович. – Лера ядовито скалилась. – Говорил, что не обязан всяким бездельникам помогать, которые бросили его одного-одинешеньку на растерзание начальству и груде преступных дел, которые множатся на его столе, как плесень. Это он про вас, Александр Иванович.
– Я ему, между прочим, тоже помог.
– И как же?
Лера развернулась к нему, нацелившись в него коленками, которые торчали сквозь прорехи драных джинсов.
– Я сходил к вдове Гореловой и уговорил ее никуда не соваться с жалобами, – ответил он.
– Уговорил? – передразнила его Лера.
– Да-да, милочка, уговорил! – в тон ей произнес он.
– Плохо уговаривал, Лавров. Горелова твоя в прокуратуру все же пошла. И жалобу настрочила, что ей отказано в возбуждении уголовного дела. Вот так-то…
– Твою мать! – выругался Саша, едва не зацепив бампером бордюрный камень на повороте. – Просил же! Обещала же! Ну, Нина Николаевна…
– И потому папенька изволил гневаться и угрожать, что помогать вам больше не станет. И даже условие выдвинул, папенька-то. – Лерка раздвинула в широкой улыбке пухлый рот, выжидательно уставившись на Лаврова.
– И что же за условие?
– Что, как только вы разберетесь со своей больной головой, то есть найдете злоумышленника, пробившего вам лоб, вы вернетесь в отдел. Так-то! Вас готовы взять обратно. Папенька уже похлопотал.
– А я его просил? – взревел Лавров так, что девушка испуганно вжала голову в плечи. – Благодетель! Сначала он мне дочку свою подселяет, потом условие ставит! Ну, явится он еще! Я его угощу…
– Не явится, Александр Иванович. – Лера смиренно вздохнула, уложила изящные ладошки ему на локоток и прошептала доверительно: – Потому как реакцию вашу предвидел. И дал вам и себе время.
– То есть?
Лавров покосился на аккуратные ноготочки, выкрашенные черным лаком. Чертова девка! Почему черным-то? Чего не красным, не розовым, как у всех нормальных девушек? Черный лак! Дьявольщина какая-то! А перед этим точно был синий!
– Он дал вам время отыскать напавшего на вас злоумышленника, время успокоиться, принять решение и вернуться. – Леркины пальцы погладили грубую кожу его куртки. – Месяц! Ровно месяц, Александр Иванович, у вас… у нас на все про все. Или…
– Или что? – Лавров со злостью двинул локтем, стряхивая с себя ее пальцы с дьявольским маникюром.
– Или, сказал, он вам не друг!
– Придурок он, – скрипнул зубами Лавров.
И тут же подумал, что подобными угрозами Жэка никогда не разбрасывался. Если угрожает, так и будет. Не простит другу бегства. И не потому, что Саня ушел, а потому, что так и не назвал причины.
Честно? Он и сам ее не знал! Нет, поначалу думал, что ушел потому, что все достало. Устал! Надоело! Потом, посидев дома, вдруг решил, что это не причина. Что все устают. Что всем надоедает ежедневная рутина. И подъемы ранние, и отбои поздние. Не у него одного они случаются. Да и просыпается каждый день за минуту до будильника. Это как?
Причина…
Какова же причина его бегства?..
– Ну, придурок или нет, не вам решать, – надула губы Лера, обидевшись за отца. – А сроку дал месяц, Александр Иванович. Вот сюда сверните, там на повороте налево, через пару кварталов будет дом нашего благородного семейства…
По указанному адресу нашелся девятиэтажный дом с красивым тесным двориком, где едва помещались автомобильная стоянка, детская площадка, столики со скамейками, даже сейчас занятые пенсионерами.
– Здесь?
Лавров поискал место для парковки, не нашел и притиснулся к заднему бамперу самой грязной машины, стояла давно, может, и еще столько простоит, и он ей не помешает. Они вышли с Лерой из машины и пошли к среднему подъезду. Там сразу повезло, дверь открылась, выпуская на волю молодую супружескую пару с коляской. Они без проблем вошли в подъезд. И вскоре уже звонили в сороковую квартиру, где, по утверждениям Жэки, проживала милая спортивная семья.
Открыли почти сразу.
– Слушаю вас, господа? – Пронзительно синие глаза мамочки уставились на повязку Лаврова.
– Добрый день. – Лера лучезарно улыбнулась привлекательной мамочке в невозможно прекрасном бирюзовом домашнем платье. – У нас к вам дело, простите. Неделю назад воскресным вечером в «Загородной Станице» на моего друга… – Лера неожиданно взяла Лаврова под руку, прижалась щекой к рукаву его куртки, – было совершено нападение.
– Я не слепая, вижу. – Мамочка не проявляла и тени любезности, более того, она нахмурилась и приняла воинственную позу, чуть отставив в сторону ножку, обутую в атласную туфельку бирюзового цвета. – Почему вы здесь?!
– Понимаете, мы ищем свидетелей этого преступления, – нежным, проникновенным голосом проговорила Лера, ненавидя эту надменную красотку за шелк, в который она была одета. Она приблизительно догадывалась, сколько это домашнее убранство могло стоить. Гораздо дороже ее короткой курточки и сапожек на высоких шпильках.
– Так ищите, я-то тут при чем?! – Симпатичное ухоженное личико блондинки пошло красными гневными пятнами.
– Вы – ни при чем, – встрял Лавров, чуть отодвигаясь от Леры, явно перегибавшей палку с нежными чувствами. – Ваш сын Макс…
– Что – Макс?! – Красных пятен на ее щеках стало больше. – При чем тут Макс?!
– Он мог видеть. – Лавров обескураженно развел руками. – Простите, но это единственная зацепка. Больше надеяться не на кого. Только Макс.
– Но мы были все вместе тем вечером. И если я ничего не видела, мой муж ничего не видел, как мог видеть Макс? – Красные пятна чуть побледнели, видимо, мамочка начала понемногу успокаиваться.
– Он показал мне язык за минуту до того, как меня ударили.
– Макс? Показал язык? – Она аж осипла от слов, которые не укладывались в ее хорошенькой белокурой головке. – Но это невозможно! Он воспитанный мальчик и…
