Тут у меня за спиной раздался сдавленный возглас:
— О боже!
Обернувшись, я увидела Светлова и попросила:
— Идите к себе, Леонид Ильич! Здесь вы нам все равно ничем не поможете, а только еще больше расстроитесь! Идите!
Он еще постоял немного, сокрушенно качая головой, а потом вздохнул и, ссутулившись, ушел, а Пашьян тем временем молча подошел к телефону, набрал какой-то номер и резко приказал, когда ему ответили:
— Позови того, кто водку в сорок девятый относил! — А потом спросил: — Ты откуда водку брал?…Точно?…Ну, если только, то смотри!…Если окажется, что это водка виновата, я тебя собственными руками, как барана, зарежу! — и, положив трубку, сказал мне: — Водка была нормальная! Ручаюсь! А обед этот все ели, и никто не пострадал!
— Насчет водки экспертиза покажет, — многозначительно ответила я. — А вот обед… В одно из блюд вполне могли добавить что-то по дороге.
— Даже не думайте! — замахал руками Пашьян. — Я, когда первый случай произошел, всю обслугу собрал и предупредил, что, если виноваты они, я им такую жизнь устрою — мало не покажется. Да ведь никто и не предполагал, что этот, — он кивнул в сторону Михаила, — будет что-то в номер заказывать, так что здесь не ищите! — уверенно закончил он.
— Ваши бы слова! — вздохнула я и продолжила рассуждать: — Но тогда получается, что это или Антонина Ивановна, или горничная.
— Тоня отпадает, — покачал головой Пашьян. — Вы же сами с ней говорили! Да, когда она смену заканчивает, то за ней муж приезжает и они такие бачки в багажник таскают, что десяток свиней прокормить можно. Нет, это не она! — твердо заявил он.
— А вы на все это так спокойно смотрите? — усмехнулась я.
— Так она недаром всю жизнь в общепите, — уклончиво ответил Арам Хачатурович.
— То есть знает, что надо делиться, с кем и в какой мере, — закончила я и сказала: — Значит, остается только горничная. Черт! — воскликнула я. — Первый раз она сюда заходила еще до Антонины Ивановны, и этой воды здесь, соответственно, не было, а вот во второй раз, когда полотенце меняла, вода уже была. И произошло это еще до того, как конкурсанты вернулись в гостиницу, потому что они в это время были в музее краеведения. Где эта сволочь? — заорала я, поворачиваясь к двери.
Дежурная испуганно пискнула и убежала, вскоре вернувшись с бледной до синевы горничной, которая с ужасом смотрела то на меня, то на Пашьяна.
— Что вы добавили в воду, которая стояла в холодильнике? — севшим от бешенства голосом медленно спросила я, произнося каждое слово так, словно гвоздь вбивала. — И кто вам это дал?
— Я ничего не добавляла, — испуганно проблеяла горничная.
— Кто же тогда? Святой Дух? Вы заходили сюда со сложенным полотенцем в руке, а вышли с другим. Именно в это время вы и влили скорее всего с помощью шприца в одну или в обе бутылки с водой какое-то лекарство! Ну!
— Отвечай, сучка! А то я тебя сейчас своими руками на маленькие клочки рвать буду! — взорвался Пашьян.
— Я не заходила сюда! — пятясь от него, сказала горничная срывающимся голосом. — Детьми своими клянусь, что не заходила! Ни с каким полотенцем не заходила! Мы им белье раз в неделю меняем!
— Пошли! — скомандовала я, хватая ее за руку. Пашьян и дежурная последовали за нами.
Не выпуская руки горничной, я открыла свой номер, подошла к монитору и, перемотав запись, нашла нужное место.
— Вот! — рявкнула я, показывая на экран. — Это Святой Дух туда заходил?
— Это не я! — разрыдалась горничная. — Посмотрите сами! Не я это!
Теперь, внимательно разглядев горничную и ее одежду, я убедилась, что это была действительно не она: волосы были такие же темные и стриженые, но вот у той, что стояла сейчас рядом со мной, были черные колготки и туфли, а у той, что действительно заходила в номер Михаила, колготки были телесного цвета и светлые туфли, а лица в этом полутемном коридоре почти не было видно.
— Время! — неожиданно сказала дежурная, и я повернулась к ней.
— Что?
— Да вы на время посмотрите, — повторила она, показывая на угол монитора.
— Ну и что? — удивилась я.
— В это время сериал показывают, и мы его вместе смотрим у меня в комнате, — объяснила она. — Так что мы в этот момент вместе с ней были, и я точно могу сказать — она никуда не отлучалась.
— В рабочее время телевизор смотрите? — взревел Пашьян, но в голосе его слышалось явственное облегчение от того, что его сотрудники здесь ни при чем. — Без премии обе в этом месяце!
В этот момент раздался звук остановившегося лифта, шум шагов, и мы, выглянув, увидели врачей «Скорой помощи» и санитаров с носилками.
— Что-то мы к вам зачастили! — усмехнулся один из санитаров.
— Но это уже в последний раз! — с угрозой в голосе сказала я.
Они вошли в номер Михаила, где первым делом измерили ему давление. Затем врач что-то коротко бросил медсестре, и та быстро сделала парню укол.
— Что с ним? — спросила я.
— Давление практически на нулях, — ответил врач. — Эх и ночка кому-то предстоит!
— Куда повезете? К «водникам»? — спросила я.
— А куда же еще? Дорога проторенная! — посмеиваясь, ответил врач.
— Как же вы так ошибиться могли? — не скрывая злорадства, спросил меня Пашьян, когда они ушли и унесли на носилках Михаила.
— И на старуху бывает проруха, — огрызнулась я. — Обрядили всех в белые халаты, а в коридоре темно из-за вашей экономии, вот и обозналась. Но она явно из персонала гостиницы, раз смогла открыть дверь! Или эта дверь заклинанием «Сезам! Откройся!» отпирается?
— Ну не то чтобы, но… — смущенно сказала дежурная.
— Что «но»? — грозно спросила я.
— Да замки-то все старые и не раз чиненные, так что… — промямлила она.
— Их что, все одним ключом открыть можно? — догадалась я.
— Если постараться, то да, — потупясь, ответила дежурная.
— Быстро посмотрите, все ли ключи на месте! — приказала я. — Здесь полно пустых номеров, от которых вполне могли позаимствовать ключ, чтобы открыть сегодня дверь Михаила.
Дежурная и горничная тут же бросились проверять ключи, а мы с Пашьяном пошли за ними. Выдвинув ящик с ячейками для ключей, причем сверху видны были только груши с написанными на донышках номерами, дежурная с облегчением заявила:
— Вот! Все на месте!
— Это груши на месте! — рявкнула я. — А сами ключи?
Дежурная и горничная быстро в четыре руки перебрали их, и опешившая дежурная непослушными губами пролепетала:
— От сорок первого нет.
— Как же вы не хватились? — удивилась я.
— Да не селят туда никого, — объяснила она. — Там унитаз уже давно разбит, и его никак не заменят.
