— Когда это случилось? — хрипло спросила я, облизывая пересохшие от волнения и страха губы.
— По-моему, две недели назад…
А через неделю пропадает десятилетняя сестренка Лики. Еще через неделю находят ее труп. Ничего себе дядечки сеют в наших школах «разумное, доброе и вечное»… Больше я в отношении Виталия Викторовича Шахмина со учениками к черным деяниям почти не сомневалась. Но этого мало. Ты можешь всю жизнь знать, что рядом с тобой живет убийца-маньяк, но сделать ничего не в состоянии, пока на твоих руках не окажется нужных для обвинения улик. Особенно если твоего соседа любит и покрывает некий нефтегазовый магнат. Там, прости Господи, такая мафия, что мне, простой смертной Танечке, и пытаться этой гидре голову откусить бесполезно. Они у нас вот намедни целое правительство скушали и не подавились, а уж меня-то проглотят и не заметят.
Однако ж сдаваться я не буду. Не дождетесь, Абрам Моисеич, сказала гражданка Иванова господину Рабиновичу. Я тут еще вам глазки-то помозолю, а уж потом посмотрим, кто у нас на сеновале бузу устраивает.
С такими решительными, я бы даже сказала — воинственными мыслями, я направилась в родную нашу прокуратуру, дабы не то что настучать, но выяснить, что же в данной епархии есть на Шахмина Виталия Викторовича.
* * *
Андрей был рад видеть меня. Он выглядел очень усталым после бессонной ночи. Под глазами синие полукружья. Мне стало жалко его: человек и так всю ночь не спал, и то, что ему приходилось наблюдать, вряд ли можно отнести к разряду нормального, а я неумолимо возвращаю его к этому.
— Андрюш, ты не можешь навести справки о некоем Виталии Викторовиче Шахмине?
— Шахмине? — переспросил Андрей. — А зачем это он тебе понадобился?
— Хорошо, я попробую тебе рассказать. — сказала я, — этот Шахмин руководит секцией. В секции занимается Максим Лабутец. Максим Лабутец около месяца тому назад жестоко избил одну девочку. А фамилия этой девочки была Трубина. Лика Трубина.
— Ничего себе картиночка, — присвистнул Мельников.
— Это еще не весь пейзаж, — садистски усмехнулась я, — Максимушка является близким другом семьи Гольдштейнов.
— Что?! — Андрей подскочил. Глаза его округлились. — Танюха, да это же…
— Увы, мой мальчик, и это еще не все, — сообщила я. — Максим Лабутец является родненьким сынулей некоего господина Лабутца, трудящегося в одной ма-а-а-аленькой фирмочке…
— Господи, Танька, ну и что? — вскипел Андрюшка. — Не тяни кота за хвост…
— «Тарнефтьгаз» — зовется эта фирмочка, — саркастично заметила я, — и господин Лабутец там не просто труженик средней руки. Он у нас руководитель, мать его…
Андрей от потрясения притих. Он смотрел в окно и барабанил нервно по столу длинными пальцами. Смотря на эти пальцы, я подумала, что Мельникову надо было стать пианистом. Или хирургом. Или вором-карманником. Все одно — спокойнее, чем старшим следователем в прокуратуре пребывать.
— А теперь тебя удивлю я, — тихо сказал Андрей и мстительно улыбнулся, — ты, кажется, спрашивала о некоем Виталии Викторовиче Шахмине?
Я кивнула. Андрюшка поднялся со стула и жестом приказал мне идти за ним. Мы вышли из кабинета.
* * *
По дороге Андрей не проронил ни слова. Мы спустились вниз и оказались у дверей в спортзал. Андрей приоткрыл тяжелую дверь. В зале вовсю шла тренировка. Молоденькие опера постигали азы военного искусства монастыря Шао-Линь. А тренером у них был… Тренером у них был Виталий Викторович Шахмин.
Глава 9
Ну вот, плыли мы, плыли и не знаю куда приплыли. Таня Иванова умудряется вечно вляпаться в истории, думала я, Таня Иванова такая дивчина неугомонная, что ее хлебом не корми, а дай ей приключения на собственную очаровательную попку найти.
Виталий Викторович меня сразу приметил орлиным своим оком и теперь с наглым ленинским прищуром, уже отчасти мне знакомым, смотрел прямо в мою сторону отнюдь не поощряющим мое поведение взглядом.
Я, в принципе, тоже не одобряла его поведения, поэтому обдумывала, как бы мне этому славному малому все ж таки досадить.
В отношениях с милицией Шахмин был осторожнее — крест свой перевернутый спрятал, видимо, понимал, зараза такая, что убеждения его не совсем, как бы помягче выразиться, традиционны. Умница Андрюшка постарался одеяло на себя перетянуть.
— Извините, Виталий, — сказал он невинным голосом, — я и забыл, что у вас в этот час тренировка. Думал, что зал свободен. Мы с Танюшкой хотели старое вспомнить. Кости размять.
— Так вы — знаменитая Таня Иванова? — голос у Шахмина был неожиданно мягким и вкрадчивым. — Наслышан о вас, наслышан…
— От кого же? — поинтересовалась я кокетливо. Разыграть перед Шахминым некое подобие одной моей знакомой дамы с полным задом, большим носом и визгливым голосом, уверенной в том, что от нее все без ума, труда не составляло. Хоть в этом она оказалась мне полезной, моя знакомая Леночка Полянова.
— От Самохина, — соврал он. — Он вас считает одной из лучших среди женщин.
— Только среди женщин? — зевнула я, прикрыв ладонью рот. — Думаю, что я лучшая не только среди женщин. — Однако… А он ведь совсем неплохо обо мне осведомлен. И не скрывает этого!
— Да вы — феминистка… — засмеялся Шахмин.
— А вы из тех мужчин, что обрекли женщин на три «К». Киндер, кирха, и — забыла, как это по-немецки? — кухня, одним словом. Замечательный способ помешать доказать женщине, что она тоже не лыком шита… Честно говоря, я всегда считала, что подобные мужчины являются просто трусами.
Ого. Кажется, я задела его за живое. Он весь подобрался, глазки его хищно сверкнули… Еще мгновение…
Однако Шахмин уже взял себя в руки. Выглядело это как быстрая смена масок в комедии дель арте. Арлекин быстро перевоплощается в Пьеро. Аплодисменты, дамы и господа, аплодисменты! Виталий Викторович был несостоявшимся актером. Его лицо просто источало елей благодушия и снисходительности. Но за всем этим мне виделись хитрый прищур глазок и выскочившие на мгновение волчьи клыки.
— Давайте попробуем, кто из нас сильнее, — безмятежно предложила я, — прямо сейчас. Здесь. На этом ковре. Устроим тренировочный бой.
Он удивился. И отступил на шаг, внимательно разглядывая меня. Да, даже для Шахмина я была немного хрупковатой. И никто не мог предположить, что я классно работаю ногами.
Внимательно оглядев меня с ног до головы, он усмехнулся и покачал головой:
— Нет. Я никогда не дерусь с женщинами.
«Только с Ликой Трубиной, — подумала я, — и с Аней. Маленькой девочкой, жизнью которой Лика заплатила тебе за свою дерзость. Интересно, чем ты планируешь заставить заплатить меня за мою дерзость?»
Шахмин стоял, немного наклонив голову. Его угловатый лоб скрывал глубоко посаженные маленькие глаза. Поза Шахмина была позой нападающего. Словно он прочел мои мысли. Словно в моей голове не могло быть тайн от великого адепта Сатаны. «Опять ты все придумываешь, Иванова, — подумала я. — Скоро ты начнешь верить во всю ту чушь, которой так переполнены умы сограждан. От атеизма один шажок до полного помешательства на черных мессах и прочей дребедени. Ты ж нормальный человек, Тань. Перестань». Я почти убедила себя в том, что Шахмин просто человек, чей комплекс неполноценности плавно перешел в манию величия. Ему лечиться надо на Алтынке, а Таня Иванова его записала в монстры… Я подняла глаза.
