— А чем занимаются эти самые Амбал и Шепелявый? — спросила я.
Карина снова посмотрела на меня, как на наивную дурочку:
— Как чем? Пацанов из других районов бьют, деньги отбирают. В игровые автоматы режутся. Может, и еще чем — они мне не докладывают. Короче, район держат, — авторитетно заключила Карина, потянувшись за новой сигаретой.
— И что же, именно поэтому Антон и устроил истерику, а потом оказался в психушке? — Этот мой вопрос был обращен не столько к Карине, сколько к самой себе.
Еще несколько вопросов к Карине ничего не дали. Она и впрямь больше об Антоне ничего не знала, и мне пришлось с ней распрощаться. Но девица рассказала мне, где можно найти Амбала и Шепелявого.
Уже в машине я анализировала ситуацию. Вспоминала почему-то суд — до мельчайших подробностей, показания всех свидетелей… В конце концов я почувствовала, что голова моя похожа на ведро с помоями и неплохо бы сделать перерыв.
Дома я приняла душ, благо морозы, кажется, оставили нас в покое и в квартире уже было вполне тепло, затем улеглась на диван и задумалась всерьез. Я уже чувствовала, что скоро раскрою все.
* * *
Андрюха Шепелявый и Паша Амбал… Да, придется тебе, Иванова, заделаться специалистом по детской преступности. В свое время я отказалась от практики в детской комнате милиции, выбрала более интересную оперативную работу! Благо можно было выбрать. А то некоторым неуспевающим студенткам эта самая детская комната и досталась. Говорили мне, что они там баклуши били и флирты с ментами крутили вовсю, вместо того чтобы заниматься делами о нюхании подростками клея и о карманных кражах в автобусах. Надо сказать, давно я не сталкивалась с подростками. Вот как-то не приходилось. И кликухи типа Андрюха Шепелявый и Паша Амбал прочно ассоциировались у меня с бандитами-«шестерками». Впрочем, если эти самые мальчишки, носящие такие клички, не исправят свое поведение в течение ближайших лет, вполне возможно, что судьба бандитов-«шестерок» с этими же кличками их и настигнет.
Итак, судя по показаниям Карины, проживали эти индивиды во дворе, ограниченном двумя пятиэтажками «хрущевского» призыва и тремя двухэтажными зданиями, называвшимися в простонародье «бараки». Возвели их в послевоенные годы для рабочих находившегося рядом электротехнического завода. Поскольку завод работал исключительно на оборонку, то в начале приватизации он был признан неперспективным и практически встал. Рабочие разбрелись кто куда, по мере сил и возможностей. Кто пошел работать на железную дорогу, кто торговать, а кто просто стал спиваться, ведя антиобщественный образ жизни. Но в общем и целом пролетариат, составлявший основу населения района, деградировал. И подраставшее поколение у этого самого пролетариата лавров на дороге через тернии к звездам не снискало. Те, кто постарше и понахрапистей, примкнули к бандитам, откуда было два пути: первый — в могилу, второй — в тюрьму, а по возвращении — в охранники частных предприятий с вполне стандартной, мало чем отличавшейся от средней российской зарплатой. Совсем мало кому светил третий путь — в помощники депутатов. Туда из этой когорты выбивались совсем немногие.
Те же, кто помладше, строили во дворах свою подростково-бандитскую иерархию. «Пацаны» были пропитаны воровской романтикой, книжек не читали, и даже компьютеров, которые многим из детей заменили книжки, у них не было. Их уделом были игровые автоматы в павильоне на углу. Ну и, разумеется, мелкое хулиганство по вечерам, высматривание неместных сверстников, случайно забредших в их район, и разборки с ними. Заканчивалось все мордобоем и отбиранием денег с пожеланием больше никогда здесь не появляться.
Вот с подобной публикой мне и предстояло познакомиться. Двор находился в двух кварталах от дома, где проживала тетка Антона Королькова.
Я поехала туда ближе к вечеру, когда активность подростков достигала апогея. Жаль, конечно, что сейчас не лето — в светлые летние вечера вся дворовая тусовка обычно как на ладони. Но со слов Карины я уже знала, что зимние вечера тамошние подростки коротают у игральных автоматов. Какого-то определенного плана вхождения в контакт у меня не было, он возник спонтанно.
Игорный бизнес процветал. Это было зрительно очень хорошо заметно по всему городу. Венцом этого неблаговидного процесса стало недавнее закрытие главной булочной нашего города, которая хранила свои традиции аж с середины XIX века. Все советские времена в народе это была не «булочная номер один» на проспекте, а магазин Стружкина. Так звали купца, который ее открыл. И вот в начале века XXI стружкинский магазин стал клубом «Лас-Вегас». По этому поводу писались и гневные, и сатирические статьи в газетах, но бизнес-интересы встали выше давних традиций.
Звеном в цепи являлся и довольно захудалый по общегородским меркам, но занимавший прочное место в организации досуга молодежи Заводского района павильон со стандартным названием «Игровые автоматы» на проспекте Энтузиастов. Примерно в половине восьмого вечера я решительно открыла дверь павильона и прошла внутрь.
В павильоне царил полумрак, весьма точно, впрочем, отражавший суть заведения — порок не предполагает яркого освещения. А то, что это порок, признано уже во всем мире, и именно поэтому он подлежит законодательным ограничениям. Но меня это интересовало мало, у меня была совершенно конкретная цель.
Меня встретил довольно невзрачного вида пожилой администратор. Даже в не очень ярком свете выделялись его воспаленные глаза навыкате, которые как будто прожигали насквозь посетителя. Он, видимо, определял и психологическое состояние клиента, и его перспективы за игорным столом. Попытался он проделать это и со мной. А я играла в этот вечер слегка подвыпившую молодую женщину, которая по причине этого самого подпития решила зайти в то заведение, где еще ни разу не была.
— Добрый вечер, — игриво произнесла я, изображая некоторую браваду, свойственную тем, кто пришел сюда в первый раз.
— Добрый, добрый вечер, — с шумным выдохом, поднятием бровей и какой-то особой услужливостью ответил мне администратор. — Проходите.
— Спасибо, спасибо, — сказала я в тон ему. — Сколько у вас обычно проигрывают?
— У нас еще и выигрывают, — ответствовал администратор, улыбнувшись мефистофельской улыбкой.
— Ой! — махнула я рукой. — Знаем мы ваши штучки! Небось все аппараты настроили, знаю я, мне знакомый расссказывал!
— Знакомым доверять, девушка, нечего, нужно самой попробовать, — тут же вступил в разговор другой служитель заведения порока, охранник в униформе, с лысой башкой и подвешенной на поясе дубинкой.
— Вот я и решила, — беспечно сказала я. — Кстати, у вас тут доллары можно обменять?
На лице охранника не отразилось никаких эмоций, а администратор пронзил меня взглядом.
— У нас играют на рубли, — сказал он.
— Ой, а у меня всего сто рублей, — разочарованно протянула я.
— Сыграйте на сто, — развел руками администратор.
— Выиграете двести, — подхватил охранник.
