Орлов тоже улыбнулся этой выходке Гурова. Сейчас Лев Иванович просто разрядил обстановку и вывел всех из мысленного ступора. Открыл, так сказать, всем чакры. Теперь он начнет вдалбливать очевидное. Даже искорки смеха в глазах заблестели.
– Смотрите сами. – Лев Иванович откинулся на спинку кресла и стал загибать пальцы. – Труп оставлен под утро, время самого крепкого сна, в таком месте, где его заведомо очень скоро найдут. Вспомните эти пакеты с бытовым мусором однодневной давности. Туда каждый день кто-то бросает всякую мерзость, а значит, место посещаемое. Второе: он сразу не причинил убитому никаких телесных повреждений, чтобы ни в коем случае не осталось следов крови ни на одежде, ни в машине. Не на своей же спине он тащил туда тело. Третье: обилие крови, вытекшей на землю. Убийца намеренно спустил ее, здраво рассудив, что, расчленяя тело, он может забрызгаться. А обескровленное тело…
– Понятно, давай дальше, – поторопил Гурова Орлов и с неудовольствием посмотрел на часы.
– А дальше вообще все логично, – Лев Иванович развел руками. – Зачем преступник отделил голову и кисти рук? Он пытался помешать нам установить личность убитого. Тот наверняка числится в базе данных МВД. На него есть дактилокарта. Кстати, это еще один признак того, что убийца не был знаком со своей жертвой.
– Достаточно срезать подушечки пальцев, – с интересом в глазах вставил Орлов.
– Вот! – многозначительно заявил Лев Иванович. – И мы сразу догадываемся, чего хотел этим добиться преступник. А так вполне можно до бесконечности ломать голову, размышлять о ритуальных убийствах, психических отклонениях и тому подобном. Это запутывание следствия и розыска, ребята. Сознательное, продуманное!
– Одно непонятно. На хрена ему было убивать бомжа? – проговорил Крячко.
– Чтобы полковник Крячко убедил генерала Орлова в том, что неподалеку от Москвы нарисовался психопат, настоящий маньяк, – парировал Лев Иванович и гордо посмотрел на друзей.
– Беда! – Орлов с улыбкой качнул головой. – Не учел паршивец, что нарвется на полковника Гурова. Знал бы, не затевал бы всего этого. Допустим, убедил. Давай дальше. Зачем твоему хитрому преступнику понадобилось убивать бомжа или алкаша? Ведь тот ему не знаком, у них нет взаимных претензий, они ничем не мешали друг другу?
– Вот это самое слабое место, – заявил Гуров. – Есть мотив – имеется и подозреваемый. У нас его нет. Кстати, преступник как раз мог на это и рассчитывать. Но зачем же он убил?
– Выскажу самое главное предположение, в котором мы с Львом Ивановичем солидарны, – вставил Крячко. – Это преступление совершено для того, чтобы скрыть какое-то другое. Но какое именно, где и когда оно совершено?
– Или только готовится, – буркнул Гуров.
– Но-но-но! – Орлов погрозил пальцем. – Вы мне это прекратите. Готовится!.. Вы еще предложите мне подождать, а потом проверить правоту своих суждений. Давайте-ка от теории вернемся к практике.
– Собака след не взяла, – задумчиво глядя куда-то в сторону, сказал Гуров. – Значит, чем-то он отбивал свой запах. Дорогу с щебенкой выбрал умышленно, потому что на ней не остается следов, которые можно идентифицировать. Единственная зацепка – это перетрясти всех алкашей и бомжей в соседних районах Подмосковья. Не думаю, что преступник вез тело из Наро-Фоминска или Дубны. Кто-то мог видеть, слышать. Короче, мы разослали задания всем оперативникам и участковым по этим районам.
– Я бы все-таки не стал дразнить начальство, – с ухмылкой сказал Крячко. – Я бы разослал циркуляр и по Москве, и всем районам Подмосковья. Нас не поймут, если рамки наших интересов окажутся такими узкими. С Петра спросят.
– Это уж точно, – согласился Орлов. – Спасибо, Стас, за заботу. Один ты меня понимаешь.
– Пожалуйста. – Крячко пожал плечами. – Обращайся, если что.
В кабинете Гуров первым делом открыл окно. Городской шум ворвался в помещение, напомнил, что жизнь идет своим чередом, что многомиллионный город дышит, работает, отдыхает.
– Давай-ка, Станислав, кофейку дернем, – предложил он. – Взбодрим мозги и почитаем, наконец, в спокойной обстановке акт вскрытия. Ты забрал копию?
– Забрал, – включив чайник и расставляя чашки, отозвался Крячко. – А что же ты у Орлова в кабинете не стал этим актом размахивать. В нем есть убедительные вещи.
– Убедительные вещи нам нужны для работы. А Петру ими голову забивать нечестно. Он хотел быть в курсе дела и получил свое. На остальное у него все равно времени нет. – Гуров наконец-то уселся на свой любимый диван, закрыл глаза, на его лице появилось выражение удовлетворения. – Вот ты мне скажи, Станислав, почему так получается? Все мы заняты делом, стараемся кипеть на работе, многое успеть. Спроси любого в этом здании, и каждый ответит тебе, что он двумя руками за то, чтобы в сутках было двадцать шесть часов. Или даже тридцать. Но при всем при этом каждый норовит в своем кабинете поставить диванчик и предпочтет устроиться на нем, а не в рабочем кресле за столом.
– Легко! – с энтузиазмом отозвался Крячко, разливая по чашкам воду из вскипевшего чайника. – Все, кого ты спросишь, соврут тебе прямо в глаза. Человек – по натуре трепло и позер. Если можно не работать, то почти все сознательные граждане и не будут этим заниматься. Если можно проявлять трудовой героизм сидя и лежа, то большинство и будет работать лежа. Это аксиома, то бишь утверждение, не требующее доказательств.
– Эка ты о людях! – Гуров покачал головой. – Нет, Станислав, человек – это…
– А я вот сейчас акт вскрытия тебе вслух почитаю, – ласково сказал Крячко, ставя чашки с кофе на журнальный столик рядом с диваном. – Ты послушаешь, а потом мы вместе станем умиляться человеческой сущности, эдакой милой, непосредственной и изначально доброй.
– Погоди, – Гуров нахмурился, – не надо всех мерить одним мерилом.
– Вот и я о том же, – заметил Крячко. – Я давно замечаю, что этот диван тебя в философию погружает, причем барскую и никчемную. Выкину я его когда-нибудь.
– Черствый ты человек, Станислав, – проворчал Гуров. – Не романтик!
– Отчего же, сейчас я с выражением почитаю акт вскрытия. Могу добавить в голос романтики.
– Ладно, понял. – Гуров махнул рукой. – Давай к делу. Где твой акт?
Крячко, не вставая, дотянулся до края стола, где лежала папка, разложил ее на коленях и нашел акт. Он пробежал глазами по тексту и отыскал место, важное для их работы.
– Вот то, что нам надо. Мягкие ткани отделялись острым инструментом, возможно, хирургическим. Разрезы наносились торопливо, но минимальным количеством движений. Понимаешь? То есть этот умелец не кромсал, а аккуратно и хладнокровно отделял мягкие ткани.
– А кости?
– А вот кости у нас… да, перепиливались. Зубчатым инструментом хорошей закалки. Не медицинским, каким-то подручным, но весьма подходящим.
– Ну, в общем-то, я согласен с описанием. Видел я эти надрезы и надпилы. Ты можешь что-то предположить? – Гуров задумчиво посмотрел на напарника.
