СЧХ исподлобья посмотрел на эвенка: философ.
— Есть! — Мишкин голос оборвал едва не сорвавшуюся с уст СЧХ едкую реплику. — Нашёл! Действительно, три археологические экспедиции. Даже название придумали: «Граматухинский археологический заповедник». Так… Обнаружен могильник, которому приблизительно около полутора — двух тысяч лет. Найдены фрагменты древних глиняных сосудов. Костяной наконечник от стрелы. Много фрагментов керамики. По углам могильника — черепа свиней: явный признак того, что в этом могильнике был похоронен один из членов племени мохэ.
— Кого? — не понял СЧХ.
— Мохэ, — Дмитриев развернул монитор в сторону подполковника. — Воинственные племена, в короткий срок заселившие Приамурье и Приморье более полутора — двух тысяч лет назад.
— И всё? — тускло поинтересовался СЧХ.
Мишка пожал плечами.
— Найден элемент первобытной живописи. Наскальный рисунок оленёнка.
— Это там, — махнул рукой эвенк вверх по течению Граматухи. — Я видел.
— Оленёнок не подходит. — Щетинин откинулся на спину. — Впрочем, как и вся эта историческая хренотень… Слушай, — он оперся на локоть, — а может, там были золотые изделия, а? Что, если твой отец искал украшения? Чёрная археология?
— Думай, что говоришь! — обиделся Михаил.
— Извини. Вырвалось как рабочая версия. Хотя, если бы кто захотел таким делом заниматься — уходил бы втихаря, в свой отпуск. — Кулак СЧХ с силой опустился на траву. — Но ведь что-то же они с лопатами искали! Копали! Рыли… Три дня! И два на Норе. Капитан Флинт здесь, что ли, клады зарыл?
— А вот это интересно. — Михаил вновь оторвался от экрана. — Смотри! Археологических экспедиций в районе Граматухи в шестидесятых годах было две. Первая — в шестьдесят первом. А вот вторая — за год до появления в этих местах отца.
— И что?
— А то, что в шестьдесят восьмом с Граматухи вторая экспедиция отправилась к истокам Норы. Однако, как пишет «Исторический вестник», быстро была свёрнута и возвращена на Большую землю. И обеими экспедициями, прошу заметить, руководил профессор Колодников. Более на Граматуху академик не ходил. Скоропостижно скончался в 1971 году… Может быть, я не прав, но, по-моему, это взаимосвязано.
— Что?
— А вот что.
Михаил развернул ноутбук. Сергей уткнулся в экран, на котором светилась следующая информация: «Альманах „Амур“. Содержание…»
— Не понял.
— Помнишь, я тебе рассказывал, как Урманский вспомнил содержание письма, в котором было стихотворение: автор настойчиво просил, чтобы тот стих был напечатан именно в этом номере!
— Это я помню. Что из того?
— А то, — палец Дмитриева тихонько постучал по экрану, — что в этом самом номере печаталась вторая часть воспоминаний академика Колодникова. Того самого Колодникова, который руководил археологическими экспедициями на Граматуху и Нору. И который работал в институте в одни года с моим отцом! Сечёшь мысль? Неизвестный, который прислал стихотворение, наверняка прочитал предыдущий номер альманаха и…
— То есть, — СЧХ прищурил глаза, — ты хочешь сказать, неизвестный прочитал первую часть воспоминаний академика и, зная, что в альманахе будет издаваться вторая часть, специально уговорил Урманского опубликовать стихотворение именно в этом номере?
— Точно! — Мишка от волнения упал на колени. — Колодников и отец скорее всего как-то были связаны… Может, академик поделился с отцом своими находками? Или нет. Не так. — Он нервно провёл ладонью руки по губам. — Колодникова вернули с Норы, ему не дали что-то найти. Вот потому он и предложил отцу решить его задачу. Под видом геологоразведывательной экспедиции. Получить разрешение в управлении для изысканий отцу было проще простого. По крайней мере, значительно проще, нежели Колодникову организовать новую археологическую экспедицию. Как тебе такая мысль?
— Рациональное зерно в ней есть, — вынужден был признать подполковник. И тут же скептически заметил: — Только встаёт два очень неприятных вопроса: кто был заинтересован в том, чтобы Колодников вернулся с Норы, и почему академик решил продолжить поиски чужими руками? А если ещё сюда приплюсовать враньё следователя, то картина вырисовывается очень даже неприятная.
* * *
— Простите, Галина Петровна Дмитриева?
— Да.
— Проверка состояния крыш, ЖКХ. Не протекает? Жалоб нет? Состояние карнизов удовлетворительное? Можно пройти посмотреть? Это ваша комната, с балконом? Так, состояние нормальное. В соседнем доме значительно хуже, хотя сдавались в один год с вашим. Так, можно ещё и из соседней комнаты выглянуть в окно? Что ж, неплохо. Так, Амурская, сто сорок, квартира пятьдесят восемь… Распишитесь, пожалуйста. Здесь и здесь… А ещё можно у вас попросить водички. Жарко! А у нас ещё пять домов. Благодарю!
* * *
При въезде в город СЧХ после долгого десятиминутного молчания поинтересовался:
— Так как, говоришь, зовут твою новую знакомую?
— Рыбакова. Виктория. А тебе зачем?
Дмитриев сидел вполоборота к Сергею, а потому видел, как морщины избороздили его лоб.
— И живёт она, если не ошибаюсь, по Ленина? В «свечке»?
Мишка опешил от удивления.
— Точно. В четырнадцатиэтажке. А ты откуда знаешь?
— Городок у нас маленький. И по должности положено. — СЧХ бросил взгляд на друга, рассмеялся. — Ладно, не дрейфь. Её двоюродный братишка у меня горбатится. — Его рука потянулась в карман за мобильным телефоном. — Санька. Племяш её покойного отца.
Большим пальцем левой руки следователь быстро нажал несколько кнопок по памяти:
— Санёк, привет. Узнал? Хреново, значит, все богатства мимо пройдут. Занят? Нет? Тогда жду тебя по адресу: Амурская, сто сорок, квартира пятьдесят восемь. Пятый этаж. Второй подъезд со стороны улицы. Нет, брат, это не просто срочно. Это моментально срочно, потому как касается твоей семьи. Всё, отбой.
Телефон вернулся в карман.
— Зачем ты его вызвал? — Мишка отметил, как Щетинин вырулил на Калинина, одну из центральных улиц города, на приличной скорости, значительно превышающую ограничения. — И веди осторожнее.
— Не бойся. Мне ходовую мастера переделывали. Тачку по винтикам перебрали, когда руль переустанавливали. Машина — зверь. Тяжёлая. Не перевернётся.
Джип, взвизгнув покрышками, вывернул на Амурскую, проскочил ещё два квартала и резко притормозил у обочины.
— Приехали. Выгружайся!
Михаил вылез из салона авто, потянулся. Дорога заняла три часа, а потому тело затекло и требовало движения.
СЧХ хлопнул дверцей, прислонился к капоту машины, распечатал новую пачку сигарет, закурил.
— Что скажешь матери?
— Не знаю. — Мишка присел на корточки, опершись спиной о нагретый металл машины. — Да и о чём говорить? Фактически ничего не выяснили. Так, догадки. Фактажа-то нет.
