Дмитриев притормозил.
— Санатовых два дня пасли возле хаты. Открыто. Нагло. В Южно-Сахалинске убили следователя, который сорок лет назад вёл дело отца. В Хабаровске этой ночью совершено нападение на квартиру одного учёного, про которого мы только подумали, будто он причастен к экспедиции. Только подумали! Понимаешь? Кто-то из власть имущих очень не хочет, чтобы старое дело всплыло на поверхность. А у тебя маленький ребёнок. Спасибо уже за то, что и так нам помогаешь. Более тебе влазить в это дело не стоит.
— А почему Серёга оставил в Благовещенске Светку с Наташкой? На них что, не отыграются?
— Уже спрятали. СЧХ постарался. А тебя прятать некуда. Да и незачем.
— А ты за нас волну не гони. Как-нибудь разберёмся. — Шилин снова подхватил вещи и продолжил движение. — Мы — местные, у нас тут всё схвачено. Мои поживут у тёщи. Её соседи — мои корефаны. Один из ментовки. Оба охотники. Надо будет — полгорода на уши поставлю. Так что не тронут. Самим накладно станет. Это им не Москва! — Александр подбросил на плече сумку и сильным, уверенным шагом направился к ожидающей их машине.
Михаил повернулся к Вике:
— Маме позвонила?
— Да. Сегодня же переедет к подруге. А оттуда в Омск, к племяннице.
— Что ж, будем надеяться, суток трое у нас есть.
— Мы же за три дня не успеем. Сам вечером в поезде говорил, на десять дней едем.
— То было вчера, Викочка. А сегодня всё иначе. Судя по всему, с нами захотят встретиться. И не когда-нибудь, а в самое ближайшее время. И пообщаться. Вполне возможно, на повышенных тонах.
— Кто?
— Если бы я знал. Зато во всей этой головоломке появился один плюс: с нами установил контакт тот самый неизвестный, кто отослал в «Амур» стихотворение.
Дмитриев достал мобильный телефон, пролистал почту, после чего передал мобильник Виктории:
— Последняя смс. Пришла как раз перед прибытием. Читай.
Вика взглянула на экран. На нём светилось следующее: «Жду на Гилюе. Будьте осторожны. За вами следят».
— А откуда у него твой номер? — Брови Виктории удивлённо подскочили.
Мишка снова подхватил сумку:
— Вот и я ломаю голову: откуда?
* * *
Поселение с экзотическим названием Чёрная Речка, расположилось в тридцати километрах от Хабаровска. Машиной по разбитой дороге около часа езды. Водитель милицейской «газели», всё время чертыхался, поглядывая в небо. Если пойдёт дождь, амба: придётся вызывать помощь. Самостоятельно из грязи не выбраться.
Урманский всю дорогу молчал. Его потрясло то, что произошло в доме вдовы академика. Всё сходилось: причиной выхода экспедиции было не золото. А то, что в своё время нашёл академик. То ли на Граматухе, то ли на Норе.
Впрочем, не это сейчас беспокоило профессора. «Как, — испуганно в который раз задавал себе вопрос учёный. — Как эти люди смогли узнать о том, что выяснили мы с Дмитриевым?» Вывод напрашивался сам собой: его прослушивали. Слышали, как он общается с женой, что у них происходит в спальне… Прослушивали его мысли вслух. Урманский обессиленно сжал кулаки, — значит, вся жизнь рушится. «Господи, — еле слышно бормотали губы учёного. — Как это страшно, когда тебя слушают, против твоего желания. А если они установили и видеонаблюдение?»
Александр Васильевич стянул с носа очки, принялся их механически протирать носовым платком. За окном медленно проплывали деревья. Среди листвы блеснуло серебром озерцо. Но профессор, ушедший в свои мысли, ничего не замечал.
Неожиданно его толкнули в бок. Это рядом присел майор Рыбаков. Сашка вот уже как несколько минут наблюдал за профессором. Поначалу он никак не мог понять, чем расстроен учёный. Но, просчитав в уме все варианты, понял, что беспокоило Урманского. А потому решил помочь.
— Успокойтесь, Александр Васильевич. Всё в порядке.
— Вы о чём? — попробовал взять себя в руки профессор.
— О том, что вас волнует. Прослушивали не вас.
— А кого? — эта фраза, невольно вырвавшаяся из уст учёного, выдала его с головой.
Санька спрятал улыбку: ох уж эта простота.
— Прослушку установили в квартире Дмитриева. И о вашей поездке в Хабаровск узнали от него. Когда он общался по телефону с подполковником.
Урманский не смог скрыть так неожиданно упавшего на него облегчения.
— Спасибо. А то у меня… Знаете…
— Знаю. — Сашка слегка похлопал по мужскому колену. — А теперь давайте думать об ином. Как предполагаете, для чего понадобилось воровать дневники академика? Что в них было такого, что могло заинтересовать криминал?
— Думаете, замешана организованная преступность?
Сашка спрятал улыбку:
— Ну, как минимум, без них не обошлось. Сами посудите, какие методы используют? Чистая уголовщина. Незаконное прослушивание, ограбление квартиры. — Про сахалинские события Рыбаков решил умолчать, дабы более не пугать сидящего рядом с ним и без того напуганного человека. — Вы же читали дневники Колодникова. И основательно. По нескольку раз. Вспомните, что могло быть в них такого, что заинтересовало уголовников? Может, находки какие? Или что ещё?
Урманский снова нацепил стильные очки в тонкой оправе на нос.
— Тут вот какое дело. Читал я не всё. — Голос Александра Васильевича окреп, что порадовало следователя. — Только то, что мне позволила Алла Николаевна. Но и из того, с чем познакомился, могу сделать один вывод: ничто из деятельности академика Колодникова не могло заинтересовать уголовников. Абсолютно.
— Уверены?
— На сто процентов. — Урманский сжал руки и спрятал их промеж колен. — Вот вы милиционер. С этим миром знакомы, так сказать, не понаслышке. Скажите, ради чего люди идут на преступление?
— По разным причинам.
— Я имею в виду ограбления. Воровство.
— Деньги. Золото. Наркотики. Художественные ценности.
— Словом, ради выгоды. Верно?
— В точку.
— Вот… А с Колодникова они такой выгоды поиметь не могли. Никаким боком.
— А археологические исследования? Академик мог найти нечто такое, что бы заинтересовало уголовный мир. Золотые изделия, к примеру. Или нечто такое древнее, что могло бы стоить сумасшедшие деньги.
— Ответ отрицательный, — покачал головой профессор. — Ничего подобного Иван Иннокентиевич не находил. Его интересовали стародавние поселения Приамурья. Им была обнаружена стоянка древних людей, места захоронения аборигенов, мохэ. Но там, кроме костей, фрагментов керамики, примитивных орудий труда, более ничего найдено не было. Даже «чёрным археологам» нечем поживиться. А уж уголовникам — тем более. То, что нашёл Иван Иннокентиевич интересно исключительно узкому кругу учёных. Останки, примитивные изделия — это представляет историческую ценность, но не коммерческую.
