К своему стыду, Нора, узнав об аресте Маклов, не испытала ничего, кроме облегчения. Ни ярости от того, что они сделали с собственным ребенком, ни даже жалости к Анжеле, только облегчение, потому что Трумен больше не будет сюда приезжать.
Но сейчас Джон был мертв, и, как заметил Фрэнк в разговоре с Фифи, непохоже, что убийство двух людей, живущих на одной улице, чистой воды совпадение. Нора подозревала, что в доме номер одиннадцать происходило нечто более серьезное, чем просто азартные игры, и что Джона убили, потому что он мог об этом рассказать.
Она понимала, что теперь должна пойти в полицию и рассказать им о Джеке Трумене, но тогда они непременно спросят, почему она до сих пор молчала. Когда после смерти Анжелы у нее брали показания, ее спрашивали, знала ли она или могла бы описать кого-либо из тех, кто посещал дом Маклов, но Нора довольно бестактно ответила полицейским, что не имеет привычки следить за людьми из окна. Теперь невозможно было пойти на попятную. Она не могла назвать Трумена, не рассказав, откуда она его знает, а это могло пролить свет на ее прошлое и поставить ее жизнь под угрозу.
Нора подошла к окну и посмотрела на улицу. Возле дома номер тринадцать стояла полицейская машина.
— Бедная Вера, — прошептала она, и на глазах у нее появились слезы сочувствия.
Бо́льшую часть вечера Фрэнк потратил на уборку в кухне и на приведение в порядок содержимого кухонных шкафчиков. Когда он вошел в гостиную, на улице уже совсем стемнело. Он подошел к окну, чтобы задернуть шторы, прежде чем включить свет, но задержался, потому что увидел выходящую из дома Иветту. К его удивлению, она шла под руку с мужчиной.
После всех тревог и страданий прошлых недель и сегодняшней новости о смерти Джона Болтона это зрелище немного подняло ему настроение. Фрэнку нравилась француженка, и за все те годы, что она жила напротив, он не слышал, чтобы у нее был бойфренд. Было слишком темно, чтобы разглядеть, одета ли она во что-то нарядное или нет, но Иветта, казалось, передумала уходить, так как начала вырываться.
Фрэнк улыбнулся, увидев, что мужчина обхватил ее за талию. Иветта столько лет жила как монахиня, и ей, вероятно, нелегко было согласиться куда-нибудь выбраться. Фрэнк задернул шторы, не желая показаться любопытным, и услышал, как через несколько секунд от ее дома отъехала машина.
Он включил лампу и телевизор, но, потянувшись за трубкой, подумал, что надо бы зайти к Стэну и предложить ему вместе наведаться в «Стрелок». Последние недели Фрэнк, как и Иветта, почти не выходил из дому, и пора было положить этому конец.
Следующим утром в пятнадцать минут девятого Фифи вышла из дому и направилась на работу. Она плохо спала, так как мысли об Анжеле, о Дэне, а также о теле Джона Болтона, которое вытащили из реки, не давали ей покоя.
Моросил мелкий дождь, и было довольно холодно. Шагая по улице, Фифи с неудовольствием подумала о предстоящей зиме. Окна в их квартире были со щелями, а газовый камин казался древним и малоэффективным. Фифи знала, что большую часть времени будет мерзнуть. Если Дэн не вернется домой, прочитав ее письмо, лучшим решением для нее будет найти соседку и снять комнату на двоих, так как страдать в тепле гораздо легче, чем в холоде.
Она была уже на полпути к станции метро, когда с ней поравнялась синяя машина, притормозила и медленно поехала рядом. В машине сидели двое мужчин, обоим было лет по тридцать.
— Эй, Фифи! — позвал ее из окна мужчина, сидевший рядом с водителем. — Ты ведь Фифи? Дэн сказал, что ты блондинка, высокая и красивая!
Как только Фифи услышала имя Дэна, ее сердце забилось с бешеной скоростью. Мужчины походили на рабочих, потому что были одеты в спецовки.
— Да, я Фифи, — сказала она, останавливаясь и слегка наклоняясь, чтобы лучше их разглядеть. У водителя были темно-рыжие курчавые волосы, и она подумала, что это, наверное, плотник, которого Дэн всегда называл Редом.
[21]
Он казался несколько угрюмым. У другого мужчины были светло-русые волосы и невзрачное лицо. Он был небрит, но его улыбка показалась Фифи приятной.
— Как там Дэн? — спросила она.
— Значит, это ты! Слава Богу! — воскликнул тот, что сидел на пассажирском сиденье. — Мы заезжали к тебе домой, но ты, должно быть, недавно ушла. Мы видели уже как минимум шесть блондинок, и две из них обругали нас последними словами, когда мы обратились к ним. Наверняка они подумали, что мы хотим их снять. Видишь ли, Дэн попросил нас найти тебя и отвезти к нему. Он заболел.
Фифи моментально запаниковала.
— Что с ним? Где он? — спросила она.
Мужчина, сидевший на пассажирском сиденье, вылез из машины и наклонил переднее сиденье, чтобы Фифи смогла забраться назад.
— Залезай, и мы тебе все расскажем, пока будем ехать, — сказал он.
На дорогах везде были пробки, но как только они проехали Императорский военный музей, водитель свернул с Кеннингтон-роуд в направлении Кэмбервелла.
Мужчина со светло-русыми волосами сказал, что его зовут Мартин, а рыжего водителя Дел.
— Наш босс забрал в воскресенье нескольких рабочих к себе, чтобы кое-что сделать, — произнес Мартин, обернувшись к Фифи. — Это за Эльтам-вей. Твой Дэн неважно себя чувствовал, но накануне в субботу он сильно напился. Вечером ему стало еще хуже, и босс сказал, что ему лучше остаться у него на ночь. Но вчера Дэну не полегчало, он был не в состоянии работать. Босс сказал нам, что Дэн все время звал тебя, и велел нам поехать сюда и привезти тебя к нему.
Фифи сильно встревожилась. Дэн никогда не болел и был слишком независимым, чтобы утруждать кого-либо заботой о себе, а особенно своего начальника. Должно быть, он очень серьезно болен.
— О Боже! — воскликнула она. — Что с ним?
Мартин пожал плечами.
— Босс сказал, что у него лихорадка, высокая температура и все такое. Дэн слишком слаб, чтобы подняться с постели.
— Ваш начальник послал за врачом? — спросила Фифи.
— Я не знаю, думаю, что да, — сказал Мартин. — Он просто вызвал нас и велел без тебя не возвращаться.
Фифи понятия не имела, где находится Эльтам-вей, на что она похожа и как до нее добираться. Но когда Фифи задала еще несколько вопросов о Дэне и получила лаконичные ответы, у нее создалось впечатление, что Мартин и Дел не в восторге оттого, что им пришлось поработать таксистами.
Вне себя от тревоги за Дэна Фифи переживала еще и из-за того, что пропустит рабочий день. Проработав всего один день после большого перерыва, она показала бы себя не с лучшей стороны, снова пропустив работу. Но Дэн, несомненно, был для нее важнее. Она подозревала, что в субботу он так напился, что заснул прямо на улице и простудился. Сейчас по ночам было холодно и сыро. А вдруг у него воспаление легких?
— Я думала, Эрни живет в Эссексе, — сказала она, вспомнив вдруг слова Дэна.
